Веселая наука
Шрифт:
Без зависти.
Он начисто лишен зависти, но в этом нет никакой заслуги: ибо он хочет завоевать страну, в которой еще никто не бывал и которую едва ли кто-нибудь видел.
Безрадостный.
Одного безрадостного человека вполне достаточно, чтобы надолго испортить настроение и омрачить небо целому семейству; и лишь чудом случается, что таковой отсутствует! — Счастье — далеко не столь заразная болезнь; отчего это происходит?
У
Я не стал бы строить себе дома (и в этом даже мое счастье, что я не домовладелец!). Но если бы пришлось, я бы выстроил его, подобно многим римлянам, у самого моря — мне хотелось бы немного посекретничать с этим прекрасным чудовищем.
Творение и художник.
Этот художник тщеславен, и не более того: в конце концов его творение есть лишь лупа, которую он предлагает каждому, кто всматривается в него.
Suum cuique.
Как ни велика алчность моего познания, я могу брать у вещей только то, что уже мне принадлежит, — владения других продолжают оставаться в вещах. Позволительно ли человеку быть вором или разбойником!
Происхождение “хорошего” и “плохого”.
Улучшение изобретает только тот, кто способен чувствовать: “это не хорошо”.
Мысли и слова.
Даже свои мысли нельзя вполне передать словами.
Похвалачерез выбор.
Художник выбирает свои сюжеты: это его манера хвалить.
Математика.
Мы хотим внести тонкость и строгость математики во все науки, поскольку это вообще возможно; мы желаем этого не потому, что рассчитываем таким путем познавать вещи, но для того, чтобы установить этим наше человеческое отношение к вещам. Математика есть лишь средство общего и высшего человековедения.
Привычка.
Всякая привычка делает нашу руку более остроумной, а наше остроумие менее проворным.
Книги.
Какой толк в книге, которая даже не уносит нас от всех книг?
Вздох познающего.
“О, эта моя алчность! В этой душе нет никакой самоотверженности — скорее, ненасытная самость, которая тщится из многих индивидов как бы видеть своими глазами и как бы хватать своими руками, — самость, стягивающая к себе все прошлое и не желающая потерять что-либо из того, что могло бы вообще принадлежать ей! О, это пламя моей алчности! О, если бы я возродился в сотне существ!” — Кто не знает из опыта этого вздоха, тому неведома и страсть познания.
Вина.
Хотя проницательнейшие судьи ведьм и даже сами ведьмы были убеждены в том, что они виновны
Неузнанные страдальцы.
Величественные натуры страдают иначе, чем это воображают себе их почитатели: пуще всего страдают они от неблагородных, мелочных вспышек, выводящих их из себя в какие-то злые мгновения, короче, от сомнений в собственном величии — и вовсе не от жертв и мученичества, которых требует от них их задача. Пока Прометей сострадает людям и жертвует собою ради них, он счастлив и велик в себе самом; но стоит лишь ему почувствовать зависть к Зевсу и к почестям, оказываемым последнему смертными, как он начинает страдать!
Лучше должником.
“Лучше оставаться должником, чем расплачиваться монетой, не носящей нашего образа!” — так требует этого наша суверенность.
Всегда дома.
В один прекрасный день мы достигаем нашей цели — и впредь с гордостью указываем на проделанный нами долгий путь. В действительности мы не замечали, что мы в пути. Нам потому и удалось уйти столь далеко, что мы на каждом месте мнили себя дома.
Против затруднительного положения.
Кто всегда глубоко погружен в дело, тот выше всякого затруднительного положения.
Подражатели.
А: “Как? ты не хочешь никаких подражателей?” — Б: “Я не хочу, чтобы мне в чем-либо подражали; я хочу, чтобы каждый сам сделал себе то, что делаю я”. — А: “Следовательно —?”
Кожный покров.
Все глубокие люди находят свое блаженство в том, чтобы однажды уподобиться плавающим рыбам и резвиться на верхушках волн; они наиболее ценят в вещах их свойство — иметь поверхность: их кожный покров — sit venia verbo.
Из опыта.
Иной и не ведает, как он богат, покуда не узнает, какие богатые люди все еще обворовывают его.
Отрицатели случайности.
Ни один победитель не верит в случайность.
Из рая.
“Добро и зло суть предрассудки Божьи”, сказала змея.
Таблица умножения.
Один всегда неправ: но с двоих начинается истина. — Один не может доказать себя: но двоих уже нельзя опровергнуть.
Оригинальность.
Что такое оригинальность? Видеть нечто такое, что не носит еще никакого имени и не может быть еще названо, хотя и лежит на виду у всех. Как это водится у людей, только название вещи делает ее вообще зримою. — Оригиналы, большей частью, были и нарекателями.