Веселая вдовушка

Смит Хейвуд

Он ударил Элизабет по лицу, выкрутил ей руку, чудом не сломав, потом нанёс чудовищный удар под рёбра, разорвал и содрал с неё платье, после чего повалил жену навзничь и принялся кусать за груди, пока они не начали кровоточить. Элизабет уже почти лишилась чувств, и тогда Рейвенволд стал остервенело лупить её кулаками, заставляя раздвинуть ноги. Раз за разом он грубо овладевал ею, пока не изверглось семя, оросившее её бесчувственное лоно. При этом, правда, он не бил её по животу — боялся повредить детородные органы.

Когда всё кончилось, муж,

не сказав ей ни слова, оседлав лошадь, умчался прочь, чтобы присоединиться к королевской армии в Уорвике. Он даже не попрощался с женой — сказал только слугам, что уезжает на войну.

Элизабет всеми силами старалась не думать о предстоящей битве — страшилась, что иначе она тысячу раз пожелала бы супругу смерти.

Она перекрестилась, радуясь втайне уже тому, что рядом нет мужа, затем склонила голову и стала молиться.

— Святая Мария, Божья Матерь и благословенная святая Анна, услышьте мою мольбу и донесите её до Отца нашего небесного. Пожалуйста, на этот раз пошлите мне ребёнка.

Элизабет молилась, а из-под распухших век бежали слезы, и не было сил их остановить.

— Помилуй меня, боже! Если я и теперь не забеременею, муж убьёт меня, и держать ему за это ответ придётся только на Страшном суде — да и в том я, признаться, не уверена.

Почему просила она милости божьей? Честно говоря, Элизабет и сама не знала этого. За всю жизнь к ней проявляли слишком мало милосердия — от кого бы оно ни исходило, — и слишком мало было у неё по-настоящему любящих и близких людей. Редким исключением являлась её сестра Шарлотта… Да ещё, пожалуй, Анна Мюррей. Теперь, когда Шарлотта гостила у королевы, коротавшей свои дни в изгнании в Париже, Анна оставалась единственным близким Элизабет существом.

Женщина, забывшись, тяжело вздохнула — и тут же собралась с силами и вызвала колокольчиком горничную.

— Миледи? — Гвиннет была тут как тут.

Жалость так ясно читалась в глазах служанки, что Элизабет охватил жаркий стыд. Она отвернулась, опустила голову, пряча за спутанной гривой белокурых волос синяки под глазами и разбитые губы.

— Пошли человека к мисс Мюррей. Скажи — пускай ждёт меня на нашем обычном месте. Если она согласится, распорядись, чтобы кучер запрягал.

Гвиннет задохнулась.

— Но, миледи ещё так слаба! Конечно, если это необходимо…

Элизабет с трудом придала своему голосу желаемую твёрдость.

— Я знаю, что ты желаешь мне добра, Гвиннет, но сейчас у меня нет сил спорить с тобой. Пожалуйста, сделаем все, как в прошлый раз. Я не решаюсь послать за доктором. Ты же знаешь лондонских докторов — все они сплетничают напропалую. Граф будет вне себя, если когда-нибудь прознает о том, что случилось. — От слабости она поникла в кресле. — Беги же скорее, потом вернёшься и поможешь мне одеться.

Через четверть часа служанка возвратилась:

— Посыльный мчался всю дорогу до дома мисс Мюррей и обратно. Мисс Мюррей изволили сказать, что через час они будут ждать вас в обычном месте.

— Благодарение богу, — пробормотала

Элизабет. — Анна сразу поняла, что мне необходимо увидеться с ней без свидетелей. Надеюсь, к тому времени я буду в состоянии встретиться с ней.

Даже с помощью Гвиннет одевание заняло у Элизабет более получаса. Каждое движение вызывало мучительную боль, и, чтобы не потерять сознание, она вынуждена была время от времени ложиться на кушетку.

Наконец она более-менее пришла в себя, оделась и была готова двинуться в путь. Гвиннет набросила на плечи Элизабет плащ и надвинула ниже капюшон, чтобы скрыть от любопытных глаз обезображенное лицо. Пока хозяйка не уселась в экипаж, девушка старательно поддерживала её за локоток.

— Лучше бы миледи предложила мисс Мюррей приехать сюда. Я знаю, она бы согласилась.

— Нет. Так будет безопаснее. — И Элизабет смолкла, сосредоточив все усилия на ходьбе. Шаг, ещё шаг… Как нужна ей сейчас сила — та самая, что помогала жить изо дня в день! — Мой супруг изничтожит Анну, если узнает, что она помогает мне. Уж это ты, наверное, уяснила?

Гвиннет нахмурилась:

— Знаю, миледи. Но уж на меня-то вы можете положиться…

Элизабет тяжело опёрлась на руку служанки.

— Я знаю, что тебе можно доверять, Гвиннет, и благодарна за это богу.

Минут через двадцать Элизабет с немалым трудом выбралась из кареты и, почти не хромая, вошла в лавку модистки. Гвиннет, как то было велено, осталась ждать хозяйку в прихожей.

Пошатываясь, Элизабет остановилась у входа и опёрлась на лепное украшение у двери.

Анна Мюррей стояла у стены с зеркалами, спиной к Элизабет, и с довольной улыбкой смотрелась в большое зеркало, примеряя великолепную широкополую шляпу с белыми страусиными перьями. Но тут она увидела Элизабет и побледнела как смерть.

— Миледи! Что случилось?

Вернув шляпку модистке, Анна поспешила к подруге.

Она схватила Элизабет за руки — и та, вздрогнув от боли, едва слышно пробормотала:

— Все хорошо, не волнуйся. Просто мне нужно немного посидеть.

Модистка, явно изнывавшая от любопытства, поспешно принесла лёгкое креслице для Элизабет.

Анна извлекла несколько монет из кошелька и вложила их в ладонь модистки.

— Я беру и эту шляпку, и другую — ту, что примеряла раньше… Теперь, пожалуйста, проследите за тем, чтобы нас не беспокоили. Мне нужно поговорить с леди наедине.

Модистка молча кивнула, заперла входную дверь в магазин, сдвинула портьеры на окнах-витринах и неслышно исчезла в глубине швейной мастерской. Только после этого Анна бережно подняла капюшон, скрывавший разбитое лицо Элизабет.

— Боже мой! — невольно ахнула она, прикрыв ладонью рот, и из её глаз брызнули слёзы. И тут же сострадание к подруге обратилось в ненависть к её мучителю.

— Клянусь, я все отдам, чтобы только всадить твоему муженьку пулю в лоб!

— Анна, прекрати сейчас же! — Элизабет бросила нервный взгляд в сторону швейной мастерской. — Криками здесь не поможешь.