Веселые байки из тюрьмы
Шрифт:
Труба протянул ему кружку с чифирем и сказал, – Ну, будем знакомы.
Генка как-то смутился и сказал, – Простите, но я чифирь не пью, дядька Федька говорил, что на сердце влияет. Простите, еще раз.
Труба удивленно поднял брови и спросил, – А дядька Федька, это кто?
На что Трактор сразу ответил, – Ну водила наш, с Ольховки, он сидел же, вы его не знаете, разве?
Труба, усмехнувшись, отрицательно покачал головой.
Тут не выдержал Колесо, – Нет, дядьку Федьку мы не знаем,
Все улыбнулись, а Генка продолжил, что дядька Федька научил, что в тюрьме, как зашел, нужно поздороваться, что-то положить на общий стол и обязательно помыть руки с дороги. Труба кивнул – правильно научил.
Пулемет, улыбаясь и повернувшись к Чипу и Дейлу, сказал, – Малыши, сделайте человеку сладкого чая.
И потом поинтересовался у Генки, – Где ты сидел?
Генка, ответил, что нигде.
– А как же ты к нам попал, ведь здесь все судимые?
Генка, как-то хитро улыбнувшись и с гордостью сказал, так я тоже судим, только условно.
– Аааа, – протянул Пулемет, – теперь ясно, и за что судим?
– Как за что, за трактор, отсюда и прозвище. – За какой трактор? Объясни, – не понял Пулемет.
Ну и Генка начал рассказывать, – Трактор, я угнал у Илюхи, тракториста нашего. Я когда-то у него работал сменщиком и знал, как завести.
– Зачем тебе трактор?
– Ну в Семеновку съездить, это километров пять от Ольховки, к Вальке-разведенке, трахаться же хочется. А Валька дает всем, даже молодым, если с водкой приехать.
Труба, усмехнувшись спросил, – А что в вашей Ольховке баб нет?
– Есть, конечно, но все замужние, а разведенки и вдовы со взрослыми спят, мы молодые им не нужны, сопляками называют.
– А молодые девки куда делись? – не успокаивался Труба.
– Так молодые все после школы в райцентр уезжают, в Лебедево, там же училище, где на швей да парикмахеров учат. А в деревне одни школьницы маленькие и Нюрка косая, да Танька – дура. С Танькой нельзя, она блаженная, мужики если узнают, то убьют. А Нюрка косая и страшная, ей тридцать лет, до сих пор в девках ходит.
Тут открылся кормяк и контролер позвал, – Колесо!
Колесо выскочил из-за стола и подбежал к двери. В кормяк кто-то просунул полную миску соленых огурцов и миску помидоров.
Колесо сказал, – Благодарю, – и кормяк захлопнулся. Подойдя к столу, Колесо поставил миски на стол и сказал обалдевшему Генке, – Все забрать не удалось, но хоть половину, – и обведя глазами всех, добавил, – ужин будет царский.
Подошел Цыган и поставил перед Генкой кружку чая и металлическую банку с сахаром, – Сахар по вкусу сам добавишь, пей.
Генка размешал сахар и начал прихлебывать, пока другие допивали чифирь.
– Ну и что дальше было с трактором? –
– А ничего, – сказал Генка, – только доехал до Вальки, не успел в дом войти, я же еще и бухой был, а тут Михалыч подкатил на мотоцикле, участковый наш. Илюха, гад побежал к нему и нажаловался. Вот и впаяли мне полтора условно, да и кличка прилипла – Трактор.
– Погоняло, – поправил Профессор с верхней нары.
– А, какое гоняло? – не понял Генка.
– Не гоняло, а погоняло, – терпеливо стал втолковывать Профессор, – клички у собак, а у арестантов – погоняла, понял, Трактор? – и улыбнулся своей очаровательной улыбкой интеллигента.
– Понял, – в ответ улыбнулся Генка.
Тут вмешался Пика, – А что же Илюха твой, сынок, живой?
– А ничего, живет, что ему будет? – ответил Генка.
– Нужно было его падлу на пику надеть, – не унимался Пика, – чтобы знал, волчара позорный, как людей сдавать.
– Хватит людей пугать, дед, – сказал Пулемет
Все улыбнулись, закурили после чифиря и потом Профессор поинтересовался, – А сейчас то за что?
Генка аж расправил плечи и гордо громко произнес, – Кража и оружие!
Басмач и Палец даже играть перестали, так красиво это прозвучало, Чип и Дейл замолкли в своем углу, а Колесо с серьезным видом поинтересовался, – Кража, оружие? И что ты украл – солярку из трактора у Кирюхи? Или лифчик у Вальки? А оружие какое – рогатка?
– Не у Кирюхи, а у Илюхи, – поправил Генка.
– Да какая разница, – махнул рукой Колесо, – все равно солярка, хоть у Кирюхи, хоть у Илюхи.
Генка, не поняв, что над ним смеются, серьезно ответил, – Деньги и ружье.
Даже Студент оторвался от книги, а Пулемет вкрадчивым голосом поинтересовался, – И много денег, милок?
– Двести пятьдесят, – опять гордо и громко ответил Генка.
– Эээээ, ара, слюююшай....Двэсти пятдэсят, чего? – это уже вступил Палец.
– Тысяч долларов, – сказал Генка.
Студент подскочил на наре и спросил: "Чего – чего?"
– Двести пятьдесят тысяч долларов…
Тишина стала какой-то звенящей, стало слышно, как закашлялся Свеча, подавившись дымом от самокрутки, как сопит Угрюмый и тут не выдержал Окунь, – Мля, я за двадцатку чуть не сделал из пятерых живых пять мертвых, а тут.... Двести пятьдесят штук. Да я за такие бабки половину твоей Котяховки перестреляю, и рука не дрогнет.
– Ольховки, – поправил Генка.
– Да, плевать, и половину Ольховки тоже, – не мог успокоиться Окунь.
Студент что-то считал, шевеля губами, а потом обратился к Профессору – А сколько на эти деньги можно хат в Москве купить?