Весёлые истории про детство

– Идем к бабушке. К ней сегодня приедут гости из города, – сказала мама.

И Наташа, послушно взявшись за руку, зашагала следом.

Пятилетняя деревенская девочка из семьи учителей, с тонкими ручонками и большими голубыми глазами, она была открыта и доверчива к людям. Год назад она впервые пошла в детский сад, так как не было свободных мест и приходилось сидеть дома с бабушкой, пока родители в школе учили детей.

В детском саду она очутилась среди множества незнакомых детей, и приходилось учиться общаться, дружить и защищаться порой.

Переступив

порог обычно тихой избы, она обомлела: взрослые дяди и тети, которые шумно переговаривались, повернулись в её сторону. «Ого, какие у неё большие шарёшки», – громко воскликнула незнакомая старушка (имея в виду глаза девочки). В деревнях люди часто называют глаза шарами. Типа «Ну, чего шары вылупил?». Гости кинулись смотреть на Наташины уши, а мама растерянно сказала: «У неё нет серёжек. Мы уши ей не прокалывали». И все дружно засмеялись, когда поняли, что комплимент относился к глазам, а не серёжкам, как всем послышалось.

А потом её отвели в спальню и познакомили с девочкой, которая была немножко старше, но всё равно после толпы взрослых это был какой-то уже свой, близкий по масштабу человек. «Наташа, знакомься, это Надя. Это твоя сестра. Двоюродная. Надя, это Наташа», – представил их чей-то голос сверху. И наступила тишина. Они остались один на один. Потом Надя начала ей показывать свой букварь (через год ей предстояло идти в школу), и разговор потёк сам собой.

Надя была девочкой энергичной, крепкой, в отличие от худой Наташи (которую всё её детство и отрочество пытались безуспешно откормить). Но именно неуёмная энергия и море идей так тянули Наташу к сестре.

Спустя час они уже неслись по глубоким сугробам в огороде, убегая от бабушкиного пса, который на радостях, что его отпустили с цепи, носился с улыбкой во всю пасть, то утопая, то выскакивая из рыхлого снега. Но вот вышел дед и крикнул: «А ну кыш отседова, весь снег разворошили, заморозите землю».

Наташа мысленно поблагодарила дедушку, так как успела порядком замёрзнуть.

Надя, которая уже напоминала снеговика в облепленном снегом одеянии, на минуту расстроившись, побежала наперегонки с собакой к избе.

На тёплой печке, когда всё тело оттаяло, так вкусно грызть сушёную морковь-парёнку! А потом, взобравшись под самый потолок на полати, вырубиться на сончас.

С тех пор любые каникулы с Надей стали настоящей чередой веселых и запоминающихся событий.

В конюшне, что выходила воротами в часть внутреннего двора, жили домашние кормильцы. Конюшня была 3-комнатная (ну, в смысле из трёх помещений состояла). Самое большое пространство занимала корова Кама, и иногда при ней был телёнок Жданка, в помещении поменьше жили овцы, а третье помещение занимали куры). Иногда в конюшне заводилась какая-нибудь свинья Роза.

Куры обновлялись каждый год, за исключением несушек. Весной появлялась партия милых пушистых цыплят, первое время обитавших прямо в избе у бабушки. Нет, они не бегали, конечно, как кошка, повсюду. Им отгораживался уголок у печи. Для Нади и Наташи это было что-то вроде игрушечной забавы. Цыплята были из инкубатора, и поэтому все на одно лицо (не зря есть выражение «одинаковые, как из инкубатора») или на один клюв? Хм. Однако, несмотря на внешнюю одинаковость, птицы отличались характерами. Был среди них петушок-задира. Уже при появлении первых перьев он начал проявлять свою заносчивость.

Во дворе дедушка поставил для внучек песочницу, где они могли

подолгу строить песочные замки и лепить куличики. Этим летом девчонки с удовольствием увлеклись постройкой многоярусных домов-муравейников. В этот раз им удалось построить шикарную гору с несколькими входами и выходами. Выцарапывая ногтями песок, они заглубляли руку до тех пор, пока она не высовывалась с обратной стороны. Иногда они рыли входы навстречу друг другу и радовались, когда их руки встречались. А ещё внутренние туннели соединялись межу собой по вертикали. То есть можно было с первого уровня попасть на второй. Ух, как же им хотелось уменьшиться, чтобы самим побродить по этому архитектурному творению. «Или достать бы где крошечных человечков и поселить их в этот домик», – мечтательно закатив глаза, сказала Наташа. Мысли Нади продвинулись ближе к реальности, и роль крошечного лилипута сыграл изловленный цыплёнок. Размеры его как раз подходили для прохождения по лазам. Одна из девочек запихнула цыплёнка в отверстие и закрыла рукой. Ко всеобщему ликованию, цыплёнок выскочил из другого отверстия целый и невредимый. Им показалось немного странным, что тот побежал в сторону своих соплеменников. Как же так, но игра только началась… После 15-минутной погони цып вновь оказался в катакомбах. На третьей попытке подсохший песок утратил несущие способности, и замок обрушился. Цыпленок остался жив и даже не получил инвалидность. Однако что-то надломилось в его душе. Поселились в нём обида и гнев.

Как только окреп клюв этого петуха, он начал клеваться. Бабушка списывала на то, что он родился в инкубаторе на ферме. Его так и прозвали «инкубаторский петух». Как-то раз он даже заскочил на голову Наташиного младшего брата и клюнул его в лоб. Брат с тех пор ненавидит петухов. А Наташа и Надя ходили через двор до огорода или туалета (который стоял в огороде) исключительно с шестом в руке. И вдвоём. Вдвоём же легко быть храбрыми.

Во времена детства Наташи и Нади не было такого изобилия сладостей, как сейчас. Ни «сникерсов» тебе, ни «Рафаэлло», ни «Ферреро Роше».

Поэтому малина, клубника, ирга и недозрелый крыжовник были их ВСЁ. Всё то, что делало детство еще слаще.

Райский сад со всеми этими изысками находился в огороде. Казалось бы – ешь себе да радуйся.

Но в саду жила Лизунья. Никто её не видел, да и не очень-то хотел видеть. И даже побаивался.

По словам дедушки, эта тварь была очень коварна. Обитала она исключительно около кустов малины, клубники и прочих вкусностей. Фишкой или особенностью её была способность слизывать навсегда части тела людей. Лизнёт в ухо, и всё – нет уха. Лизнёт в нос – и нет его. Страшно!

Но охота пуще неволи. Палка, которая защищала девочек от петуха, стала их оружием в борьбе с Лизуньей. Нет, они не были наивными дурочками и умом понимали, что дедова Лизунья – это способ защитить урожай, чтоб на зиму бабушка могла наварить варенья, однако инстинкт самосохранения на всякий случай приказывал быть начеку.

И даже в воображении напрочь закрепился образ этой полуженщины-полулисы.

А также иногда этот образ нагло использовался в старшем возрасте для запугивания младших детей – следующей партии внуков и внучек.