Весеннее настроение

Капитан Мехреньгин сидел в крошечном кабинете, который делили они с напарником Жекой Топтуновым, и смотрел в окно. За пыльным не мытым с прошлого лета стеклом на карнизе разгуливали голуби. Гуляли они не просто так, а по делу – два голубя охмуряли голубку. Голубка была скромная, серенькая, а кавалеры – красавцы, один белый, другой – сизый. Они вышагивали на широком карнизе, громко воркуя, голубка пока делала вид, что она ни при чем.

«Весна, – вздохнул Мехреньгин, – вот и птицы чувствуют…»

Отчего-то ему стало грустно. Вот и еще одна зима

прошла, скоро будет тепло, на деревьях появятся клейкие листочки, а на бульварах – нарядные девушки. Но ему, капитану Мехреньгину, весна ничего не сулит. Девушки его не то чтобы не любят, а как-то не замечают.

«Это оттого, что ты вечно думаешь о работе, – говорит напарник Жека, – голова у тебя забита всевозможными делами, как вот этот сейф, девушки чувствуют, что с тобой им будет скучно…»

Дверь распахнулась от удара ноги, и на пороге по-явился Жека собственной персоной – росту метр девяносто, размер ноги сорок четыре, в лапах – подносик из «Макдоналдса», а на нем – два стакана кофе и шесть гамбургеров.

– Скидки у них! – радостно пояснил Жека. – Или акция, я там не понял! Ну, отчет закончил?

Они так договорились: Валентин пишет отчет, а Жека идет за едой. Отчеты у Мехреньгина всегда получались лучше. Только не сегодня: настроение было не то, работать вообще не хотелось, а хотелось жалеть себя.

После сытной еды на душе стало заметно легче, зато сильно потянуло в сон. Мехреньгин открыл окно и покрошил голубям остатки гамбургера. На карнизе по-прежнему находились все трое – голубка никак не могла выбрать.

– Ребята, на выезд! – заглянул дежурный. – Топтунов, проснись!

– Куда еще? – недовольно заворчал Жека, протирая глаза. – Что там еще стряслось?

– Машину угнанную нашли, а в ней – трупешник!

– Ну, это надо же… – расстроился Жека. – Валентин, да закрой ты окно, все бумаги сдуло!

– А? – Мехреньгин очнулся от задумчивости и сунул руки в рукава куртки. – Машину, говоришь? Ну, хоть воздухом подышим…

– Ну, вон там они! – Жека показал в дальний конец улицы, где стояли две машины, и около них толклись несколько человек в форме и в штатском.

Жека с шиком подкатил ближе и поставил машину рядом. Мехреньгин очнулся от дремы и удивился мимоходом – с чего это его развезло? Весна, наверное, организм ослаблен, спать все время хочется…

Не успели выбраться на улицу, как подошел знакомый гаишник, толстый дядька с пышными светлыми усами. Нагнувшись к окошку, проговорил:

– А, прибыли, братцы-кролики! Ну, объект сдан – объект принят, теперь это ваша забота, а я домой поеду, у меня сегодня большой праздник – тещин день рождения!

С этими словами гаишник развернулся и хотел сбежать, но при его комплекции это оказалось трудновато.

– Обожди, Михалыч! – поймал его за рукав Мехреньгин, выкатившись из машины. – Что значит – поеду? Ты нам сперва расскажи, что здесь да как, и с какого такого перепугу вы на нас это дело сваливаете?

– С такого, Валентин. – Гаишник моргнул и понизил голос: –

С такого перепугу, что пирожок с начинкой, и начинка-то ваша…

– Стой, Михалыч, не части! – Мехреньгин снял очки, чтобы протереть их, и сразу ослеп. Ему захотелось так и замереть, ощущая беззащитным лицом ласковые лучи весеннего солнышка, слушать капель и воркование голубей и не думать о таких неприятных вещах, как угнанная машина с начинкой, допрос свидетелей, сбор вещественных доказательств, раскрываемость преступлений…

– Не части, Михалыч, – повторил он и со вздохом надел очки. – Что ты такое говоришь, какая начинка?

– Да я же тебе говорил, – напомнил ему Жека. – Ты, Валя, совсем, что ли, меня не слушаешь, спишь на ходу?

– Пойдем, покажу тебе начинку! – Гаишник поманил Мехреньгина толстым пальцем, подвел его к новенькому «Рено», показал внутрь салона с тем выражением лица, с каким вредные дети младшего школьного возраста показывают ничего не подозревающим родителям дохлую крысу.

На заднем сиденье, свернувшись калачиком, словно ненадолго заснув, лежала молодая женщина в короткой курточке, отделанной черным мехом. Лицо у нее было удивленное и обиженное.

– Вот она, ваша начинка! – проговорил гаишник, не скрывая радости оттого, что может свалить дело на кого-то другого.

– Мертвая? – спросил Мехреньгин упавшим голосом.

– А ты как думал? Мол, заснула девушка в машине, а мы, прежде чем вас позвать, разбудить ее не догадались? Ну ладно, Валентин, мы поехали, у меня теща с утра на взводе, а моя теща, доложу тебе, нашему начальнику управления сто очков вперед даст…

– Да погоди, Михалыч! – запротестовал Мехреньгин в слабой надежде отвертеться. – Может, не наше это дело… может, несчастный случай, или того… приступ сердечный…

– Ага, сердечный! – хмыкнул гаишник. – Именно что сердечный, и очень тяжелый – примерно девять граммов весу! – И он ткнул пальцем в дырочку с обгорелыми краями на куртке потерпевшей. Характерное пулевое отверстие.

– В общем, так, Валентин, сдаем вам красотку с рук на руки, и напоследок могу по большой дружбе добавить, что машина эта у нас два дня как в угоне числится и хозяин ее – гражданин Птичкин Андрей Михайлович…

– Тезка, значит, твой… – машинально отметил Мехреньгин.

– Что значит – тезка? – обиделся гаишник. – Меня, между прочим, Павлом зовут!..

– Ну, ты Михалыч, и он Михалыч…

– Гусь свинье не товарищ! – И гаишник с коллегами уехал.

А Мехреньгин повернулся к Жеке и проговорил унылым голосом:

– Вот тебе и весеннее настроение!

Машину обнаружила дворничиха Хафиза. С утра пораньше взялась она мести двор и улицу, привычно поругивая автовладельцев – понаставят свои транспортные средства, ни вымести, ни мусор убрать. А после уедут, и с кого управдом за грязь спросит? С нее, с Хафизы, и спросит, потому что дворник всегда крайний, ниже его никого нету…