Весеннее обострение

Князькова Нина

— Можно мне сегодня у тебя поспать? — Огорошил он её, когда она уже собралась уходить из кухни.

— Что? — Она растерянно остановилась.

— Руками трогать не буду, обещаю, — грустно улыбнулся он.

Она пожала плечами, кивнула и почти бегом выбежала из кухни. Когда Афанасий пришел в её комнату, она уже минут десять делала вид, что спит. Он лег рядом на кровать и, как и в прошлый раз, уткнулся носом в её шею. Прижался к ней всем телом и замер, боясь потревожить её сон.

Но Гуля этой ночью так и не смогла уснуть. Так они оба и лежали,

боясь дышать и пошевелиться. А потом Афанасий легко поцеловал её плечо, сел на кровати и поправил одеяло на девушке. Затем решительно встал и вышел из комнаты. Гуля позволила себе расслабиться лишь тогда, когда услышала, как захлопнулась входная дверь. Она свернулась на кровати калачиком и горько заплакала, потому что… ей показалось, что только что у неё из жизни ушло что-то безумно важное. То, без чего даже дышать больно.

К началу рабочего дня она постаралась прийти в себя, но вид её оставлял желать лучшего. И на работе все из рук валилось. Начальница первые два часа цокала языком, а потом решительно выгнала девушку с работы, выдав на эту смену отгул.

Только вернувшись домой, Гульнара поняла, что на работе ей было бы лучше. Сейчас в опустевшей квартире ей было совсем плохо. Она легла на кровать, прижалась щекой к той подушке, где он спал и снова заплакала. А потом и вовсе забылась беспокойным сном.

— Гуль, — разбудил её голос брата. — Ты чего спишь-то?

— Ты что тут делаешь? — Гульнара повернулась и увидела Алика, который с недовольством смотрел на нее.

— Афанасий попросил присмотреть за тобой, вот я и приехал. Ты чего не на работе сегодня? Случилось чего? — Прищурился он.

Гуля снова свернулась калачиком на кровати.

— Он уехал, — ответила она и всхлипнула, пытаясь бороться с вновь подступившими слезами.

Алик вздохнул, прошел по комнате и сел на стул.

— У вас было что-то? — В его голосе послышалась угроза.

— Нет, — всхлипнула она. — Только то, что ты видел.

— Это хорошо, — ответил он. — Если бы было, я бы его обратно притащил.

Гуле тут же подумалось, что так лучше бы было. Вот только насильно мил не будешь, пусть лучше все останется по-прежнему. Она сейчас проплачется и всё в её жизни станет, как обычно.

— Езжай к Еське, Алик. У меня все нормально, — её голос предательски сорвался.

Брат поднялся со стула, прошелся по комнате и остановился у ее кровати.

— Знаешь, я вот думал, говорить тебе или нет…. Но теперь вижу, что надо, — он прочистил горло. — Помнишь фотографию, где вы с мамой под цветущей яблоней фотографировались? Так вот, она у меня на рабочем столе стояла. Этот Афанасий её в первый же день увидел, схватил со стола и… спёр он у меня её в общем. Долго о тебе расспрашивал, и в итоге в ультимативной форме попросился к тебе жить. Даже потерей работы мне пригрозил, но вряд ли уволил бы. Я видел, как он на тебя смотрел. Да все в компании видели, так что я сегодня был очень удивлен, когда узнал, что он уехал.

— Он взял мою фотографию? — Гуля нашла в себе силы, чтобы сесть, уперевшись спиной в подушки.

— Взял.

В первый же день, — кивнул Алик. — Так что…. Гуль, если уж он уехал, значит так тому и быть. Что же теперь, не жить что ли? Ты у меня просто изумительная, сестренка. Вот увидишь, найдется тот, кто тебя оценит. Он, значит, не смог.

Гуля грустно улыбнулась. Ну, да. Лучше пусть Афанасий останется в её жизни светлым и безумно нежным воспоминанием, чем она сейчас погребет это все под морем слез и непонимания.

Уже через два дня Гуля вышла на работу, где постаралась просто хорошо делать свое дело и даже получила похвалу от начальства. А через неделю она случайно поняла, что совершенно забыла про восьмое марта. Вспомнила лишь когда коллеги-мужчины принесли охапку цветов к концу её смены.

Домой пришлось идти по промозглой слякоти и стараться еще и букет не уронить.

— С праздничком тебя, — наверное, из-за букета она и не заметила Агриппину Наумовну, идущую из магазина. — Как дела-то у тебя? Наркоман твой больше не приходил? А-то ведь весеннее обострение у него может быть.

— Хорошо дела, — Гуля неопределенно махнула букетом. — Ой, а это вам, — решила она отдать цветы. Все равно она сейчас придет домой и спать завалиться, а пенсионерка пусть порадуется.

— Вот спасибо, — Наумовна действительно расцвела улыбкой. — Не ходит, значит, наркоман. Ну, ты говори, если что. И буряту своему привет передавай.

Гульнара тут же погрустнела, кивнула и отправилась домой. Чего ей теперь об Афанасии думать? Он ведь даже не позвонил и не написал. Хотя, она тоже не звонила и не писала. Боялась, что он будет задавать вопросы, на которые у неё просто нет ответов.

Зайдя в квартиру, она в недоумении остановилась. Почему-то везде пахло цветами. Странно. Она надышалась так от букета что ли? Сняв сапоги и повесив пуховик на место, она наткнулась взглядом на знакомое пальто, висевшее на вешалке. Сердце предательски застучало где-то в горле.

Гуля прокралась на кухню и ахнула, увидев, что всё вокруг уставлено цветами. Да не просто цветами, а подоконник, стол и даже табурет были заставлены вазами, в которым мирно стояли белые и красные розы. Гуля растроганно шмыгнула носом и отправилась в комнату, которую раньше занимал Афанасий. Теперь же комната выглядела, как склад. Вся она была заставлена коробками и сумками. Что там, девушка даже гадать боялась. Но вот Афанасия там точно не было.

Гульнара решила, что даже если ей просто снится сон, то ничего прекраснее в её жизни уже не будет. Или это действительно весеннее обострение, а у нее глюки настоящие? Ну и пусть.

Заглянув в свою спальню, она едва не расплакалась. Афанасий (снова без футболки) спал на животе, подгребши под себя её подушку. На соседней подушке мирно спал рыжий подросший котенок. Больше в комнате никого и ничего нового не было.

Гуля подошла к кровати, села на краешек и дотронулась до спины Афанасия. Провела пальцами по мышцам и зачарованно проследила за тем, как они перекатились.