Весеннее равноденствие
Шрифт:
— Интересный разговор с товарищем строителем, — сказал Шевлягин. — Типичный пример для сбоя синхронности систем.
Андрей Алексеевич улыбнулся. Шевлягин умилял категоричностью суждений, опирающихся не на зыбкие и туманные человеческие эмоции, а на постулаты несокрушимых формул математики, на каноны физики, химии и прочих точных наук. Поскольку материя состоит из элементарных частиц, то и быстротекущая жизнь, по убеждению Шевлягина, состояла из набора сигм, интегралов, Т-первых и Т-вторых, неизменной скорости света, энергии, соотнесенной с массой, и прочих величин и зависимостей, на которые, при известном напряжении
Страсть к расчленению сложного на элементарные составляющие обнаружилась у Шевлягина еще в школьные годы, за что он получил от сверстников кличку Головастик.
— Здесь сбой ликвидируют, а что Габриелян будет делать? Крепкое перышко вы ему вставили, Андрей Алексеевич. И правильно сделали.
— Куда уж правильнее, — очнулась вдруг от дремы и таинственной отрешенности Нателла Константиновна. — Прикатили — и бац! Особое мнение. Такие мы передовые и сознательные. Прометеи текущего момента. Теперь Габриелян нам тоже подложит свинью в рабочем порядке и будет абсолютно прав.
— Ты рассуждаешь как женщина, Нателла.
— А я и есть женщина, Васенька. И многие мужчины это, кстати, замечают. Кроме тебя, конечно. Ты у нас живешь будущим и потому довольствуешься малым в настоящем. В принципе это драгоценное качество. Жаль, что отсталые современные женщины не понимают благородства душ перспективщиков, а жены часто бросают их на произвол судьбы.
— Моя не бросит.
— Славу богу. Хоть один воспитал. Приохотил к чтению научной фантастики и отучил от таких семейных тривиальностей, как приготовление обедов и стирка мужских рубашек.
Нателла, зная силу своей женской привлекательности, говорила с Шевлягиным бархатистым, без ноток сомнения голосом, каким говорят красивые женщины со всеми мужчинами на свете.
— Выпускаешь коготки, — усмехнулся Шевлягин. — А тебе не кажется, Нателлочка, что столь глубокое знание частностей семейной жизни может дорого обернуться? Учти, мужчины не любят многоопытных женщин, да еще с развитым критическим мышлением.
— А я наивного в мужья не возьму. Подожду многоопытного и критически мыслящего… Не надо нам было писать особое мнение.
— Да как же мы могли молчать, если Габриелян разворотил на Заборском заводе яму еще почище той, что экскаватор на шоссе. Как мы могли молчать!
— А так, — с непонятной женской логикой отпарировала Липченко. — Ты в облаках не витай. Как нам приходится проекты делать? Получаем заказ и начинаем перетряхивать архивы, искать унифицированные узлы…
— Найдем и лепим старье друг к другу.
— Лепим. А что делать, если сроки поджимают, если изготовитель начинает из чертежей выкидывать микронные точности, потому что у него с этими точностями оборудование не справится. Затем поставщики комплектующего оборудования начинают поджимать. Таких моторов нет, таких датчиков промышленность вообще не освоила, таких подшипников никто и в глаза не видывал. Твои полеты перспективной конструкторской мысли выгод ОКБ пока не приносят.
— Но мы же конструкторы…
— Чертежники мы, а не конструкторы. Кто с нами считается? Мы можем предусмотреть в проекте регулировку по реле максимального тока, а у заказчика с такой регулировкой наладчики не управляются.
Андрей Алексеевич не вмешивался в спор,
Готовцев слушал перепалку и думал, что женщины всегда находят иные ценности, чем мужчины. Даже в производственной деятельности. На земле наверняка случился величайшее несчастье, если мужчины вдруг начнут понимать женщин. Стремление понять женщину всегда являлось для мужчины не только своего рода допингом, но порой и смыслом всей жизни. Непостижимость женского характера, как добрая закваска, передается от одного мужского поколения к другому, бродит в их разгоряченных и самолюбивых душах, подстегивая как кнутиком энергию и инициативу и побуждая порой на такие действия и смелые поступки, на какие они не отважились бы в сугубо мужском обществе. Правы умудренные завидным знанием женской психологии французы, утвердившие мудрость «ищите женщину».
В том, что говорил Шевлягин, защищая начальника ОКБ, подписавшего приемный акт с «особым мнением», была доля правды, но не меньшая доля ее была и в земных, практических и трезвых рассуждениях Липченко. Как бы высоки и чисты ни были устремления человека, живет он не в вакууме, и технический прогресс тоже не лошадка, которую можно подстегнуть кнутиком. Габриелян «особого мнения» не простит. А аукнется это, в первую очередь, Нателле Липченко, для которой волжане делают по кооперации чертежи смазки и гидравлики.
— Не идеи, Васенька, теперь все умные, а вот с их реализацией дело обстоит хуже… Какой же ты дурачок, ей-богу.
— Какой уж есть. С таким характером родился, — обиженно буркнул Шевлягин.
— И тут ты тоже ошибаешься. У человека, к твоему сведению, три характера. Один он сам знает, другой тот, каким его люди представляют, а третий истинный. И только все вместе дают законченную картину… А свои идеи ты лучше в печку кинь!
Это уже было прямое оскорбление. Лицо Шевлягина начало бледнеть, и Готовцев, исподтишка наблюдавший в зеркало за спорщиками, понял, что пора прийти на помощь руководителю бюро перспективного проектирования.
— Это уже перебор, Нателла Константиновна. Это только в книгах консерваторы жгут прогрессивные проекты. В жизни за такое дело выдают строгачи. Иногда и с освобождением от занимаемой должности… Нам второй переулок налево. Да, возле того светофора. И с реальностью надо считаться, и на поводу мы не имеем права ходить. Такое вот у нас, други, замысловатое положение. Называется оно трудностями роста… Заборск для нас пройденный этап. Наша задача — автоматические станочные линии, а не какие-то там древние полуавтоматы.
Нателлу высадили первой на проспекте. Прощаясь с попутчиками, она вдруг чмокнула в щеку начальника ОКБ. Шевлягин подивился вольности обращения подчиненной с руководителем, но сделал вид, что ничего не заметил. От взбалмошной Липченко можно было ожидать всего.
Затем такси остановилось в тихом замоскворецком дворике. Тонконогая девочка, игравшая в «классы», подбежала к машине и обрадованно поздоровалась с Андреем Алексеевичем.
На массивной, со старинными накладками, двери парадного было вырезано ножом «Андрей + Надя = Любовь». Буквы многократно закрашивались краской, но надпись проступала с упрямой отчетливостью.