Весеннее задержание
Шрифт:
– А! – Ксенофонтов махнул рукой. – Вале все это неинтересно слушать, да и тебе надо торопиться. Позвони как-нибудь... А сейчас, если не возражаешь, мы сходим к реке, а, Валя?
– Можно, – кивнула девушка, ей, видимо, хотелось побыстрее уйти из этой гудящей толпы.
А поздно вечером, когда Ксенофонтов уже собирался спать, в дверь неожиданно позвонили. Оказалось, Зайцев. Он вошел, не торопясь повесил плащ на вешалку, разулся и прошел в комнату. Сбросив кота с кресла, он уселся на еще теплое сиденье, скрестив руки на животе.
– Я слушаю, – сказал
– Я тоже. Познакомился с толстогубым?
– Только что закончился обыск. Почти все транзисторы целы, в гардеробе лежали стопками. Правда, пару уже успел продать.
– Быстро ты управился, – сказал Ксенофонтов. – Мне так никогда не суметь.
– Я слушаю, – напомнил Зайцев.
– А, Валя... Все в порядке. Ты не поверишь, оказывается, она постоянно читает мои материалы в газете. Ты не представляешь, как ей понравился очерк о слесаре Жижирине! Она говорит, что даже слезы навернулись на глаза, когда читала о его детских годах. Представляешь, в таких глазах слезы стоят!
– Издеваешься?
– Ладно, ладно, успокойся. Все понял... Но что бы мне с тебя взять? – Ксенофонтов в задумчивости охватил ладонью подбородок. – Пиджачишко твой мал, да и не нравится он мне, срамиться только... Галстук? Нет, это не галстук, поводок какой-то замусоленный... Пиво? Все уже закрыто, нигде не достанешь... Послушай, а если я попрошу тебя спеть? Спой, старик! Знаешь, какую? Эту... «Лучше нету того свету...», а? «Вся душа моя пылает, вся душа моя горит...» Спой, а? А то, понимаешь, в душе никакого подъема! Ведь надо чем-то заинтересовать человека, поощрить... Начинай, старик, а я подпою. Давай!
Зайцев, вначале слушавший Ксенофонтова с недоумением, потом с возмущением, в конце концов все-таки сдался. Видно, удачная операция по задержанию ночного грабителя привела его в хорошее настроение, и он со смущенной ухмылкой скрипучим голосом пропел один куплет.
– Старик! У тебя настоящий лирический тенор! Таким голосом петь и петь! Ты не за свое дело взялся, нет... Бросай, старик, злодеев ловить, начинай петь. Сначала в самодеятельности прокурорской, потом, глядишь, на смотр попадешь, я о тебе напишу как о молодом даровании, а главное – пошлю на радио заявку, хочу, дескать, послушать арию тореадора в исполнении следователя Зайцева. Вот смеху-то будет!
– Я слушаю! – в который раз повторил Зайцев.
– Прежде всего ты должен знать, что мы с тобой живем в разных городах. Да. И каждый житель нашего города живет в своем городе. Ты вот где живешь, где дни и ночи проводишь: прокуратура, милиция, камера предварительного заключения, носишься в машине с зарешеченными окнами, общаешься с толстогубыми грабителями. У меня свой город – типография, редакция, передовики производства, социалистические обязательства, красный флажок на станке, красивая девушка Валя, которая сегодня очень куда-то торопилась...
– Парень у нее, – обронил Зайцев. – А вчера у него было ночное дежурство, вот она и пошла в кино одна. Жаль мне тебя, Ксенофонтов, жаль.
– Ладно-ладно. Ты слушай,
– Да, я знаю, она на фабрике работает.
– А что касается твоего клиента, то все очень просто, настолько просто, настолько... Помнишь, ты сказал, что он в том магазине телевизор включил?
– Ну и что? – насторожился Зайцев.
– А время ограбления?
– После двадцати двух... И что же из этого?
– А помнишь, как на набережной я газету купил?
– Помню. Но ты ее и не читал... Свернул в трубку, и все.
– А как ты думаешь, зачем я ее купил? Ведь редакция все газеты получает, зачем мне покупать?
– Черт тебя знает... Купил и купил. Дело-то!
– Эх, старик... Ничего в жизни не бывает просто так... Даже газету человек покупает с какой-то мыслью. А тебя эта глупая моя покупка никак не насторожила, не озадачила... Равнодушный ты человек, Зайцев, безразличен к людям. Нельзя тебе следователем работать. А может, и ничего, работай... Газету я не читал, но заглянуть в нее заглянул. Прямо у киоска.
– Ну?! Что же дальше?
– Газета-то вчерашняя, Зайцев!
– Ну и что из того, что она вчерашняя?! – закричал Зайцев, уже не сдерживаясь.
– Меня интересовала программа телевидения. Вчерашняя.
– Ну?! Ну?!
– Я хотел узнать – что же показывали после десяти вечера. А показывали, оказывается, футбольный матч... «Днепр» – «Бавария». Вопросы есть?
– Ну, показали матч... А дальше?
– Что же это за грабитель такой, который, забравшись в магазин и нагрузившись транзисторами, не может удержаться от того, чтобы телевизор не включить? Что за человек такой? Или, думаю, дело в передаче? Может, в самом деле показывали необыкновенное? Да, показывали нечто из ряда вон – международный матч сильнейших команд континента. Понял? Кто же решится взглянуть на него одним глазком, рискуя свободой и независимостью? Болельщик. Отчаянный, безрассудный, безумный болельщик. Где в нашем городе водятся такие болельщики? В парке водятся. Ты вот живешь в своем криминальном городе, а в города других людей не наведываешься. А я наведываюсь. И поэтому я сижу в кресле и слушаю, как ты тут козлом заливаешься. Тоже еще. Душа у него, видишь ли, пылает, душа у него горит! – Ксенофонтов взбрыкнул ногами и захохотал в полном восторге от своей выдумки.