Весенние зори(Охотничьи рассказы)
Шрифт:
— Что ты сделал! — укоризненно сказала бабушка. — Такую красоту погубил! Все вишенки наряжены, а эта…
Она не договорила, ушла в дом.
Я долго смотрел на голое деревце и жалел погубленную мною красоту. Мне казалось, что я совершил что-то нехорошее, что я обидел вишенку, лишив ее пушистого инея. Такой голой и несчастной казалась она среди своих подруг. Мне сделалось грустно. Я всунул ноги в ремешки лыж и пошел в лес.
В лесу под самым небом мерзли седые шапки сосен. Мурат радостно бегал между стволами, утопая в снегу, вздымая снежную искрящуюся пыль.
Я медленно шагал на лыжах и внимательно смотрел по сторонам. В этот день я впервые почувствовал, как красивы заиндевелые стволы и ветви деревьев, синие тени и золотистые пятна солнца на снегу, ясное небо и белая полянка с занесенными снегом пеньками. И оттого, что я понял, почувствовал эту красоту земли, прошла моя печаль. Я подумал,
Вечером я прилежно учил уроки и, закончив их, пошел с бабушкой за водой к колодцу. Пока бабушка наполняла ведра, я стоял у колодца и смотрел на лес. За лесом угасала желтая заря. Над темными соснами мерцали звезды. Над самой высокой сосной висел тоненький серпик месяца. Рога месяца охватывали едва заметный дымчато-серебряный диск. Под месяцем лежало прозрачное облачко, похожее на маленькое озерко. И вдруг мне показалось, что серпик месяца — это круто изогнутый челн, плывущий по воздушному озеру. Я различал в легком облачке гребни волн и видел желтые отсветы, бросаемые золотым челном. Я замер от никогда не испытанного ранее чувства, потом подбежал к бабушке и, задыхаясь, сказал ей:
— Бабушка, посмотри!.. Посмотри, какая красота!..
Вот так впервые в тот далекий день красота природы коснулась моего сердца и навсегда осталась в нем.
Бабушка, сама того не подозревая, открыла мне красоту земли. С тех пор красоту природы я стал видеть и находить во всем. Я полюбил утренние и вечерние зори и ненасытно смотрел на яркие краски, играющие в небе. Полюбил жаркие июльские полдни и темные со множеством звезд августовские ночи. Даже в ненастных и метельных днях я видел красоту. Мне нравилось смотреть на стеклярусные нити дождя, на белые космы метели, слушать их плеск, шелест и вой. Красота мне открывалась в могучих соснах, стройных березках, в цветах, травах, мотыльках, бабочках, птицах. Иногда эта красота так ударяла меня в сердце, что я готов был плакать от переполнявших меня чувств, но в то же время — как бы это понятнее и лучше сказать? — в то же время красота эта была только созерцательной. Правда, она иногда доводила меня до восторга, но ничему не учила. Я любил лес, но не знал жизни леса, жизни его обитателей. Я любил смотреть на облака, на звезды, но не знал, как эти облака образуются и что из себя представляют звезды… Но однажды отец научил меня и в красоте и за красотой видеть жизнь, научил наблюдать эту жизнь, соображать и делать выводы…
Случилось это в ту же зиму, когда я учился в первом классе. Как-то отцу нужно было сходить в одну лесную сторожку. Был воскресный день, и отец решил взять меня с собой. Мы пошли не по наезженной дороге, а сокращая расстояние, прямиком на лыжах.
В школе я очень быстро научился читать и очень полюбил сказки. В ту пору детства моего сказка для меня переплеталась с обыденной жизнью: в обыденном я находил сказочное, а сказочное казалось мне обыденным. Вот и в этот день, шагая за отцом, я внимательно смотрел по сторонам, и маленькие елочки чудились мне карликами в пуховых шубках, а высокие сосны — могучими великанами. Мы пересекали небольшие полянки, и они казались мне просторными дворами, которые ветер чисто подмел, а солнце зажгло на них множество блесток.
Неожиданно отец остановился и спросил:
— Ты умеешь читать?
— Конечно, умею, — ответил я, удивленно смотря на отца. — Ведь ты сам сколько раз слышал, как я читаю.
— Значит, умеешь?.. — Отец посмотрел мне в глаза и сказал: — Ну, прочитай мне, что ты увидал в лесу.
Я растерялся:
— Как это — прочитай, что увидел в лесу?
— Очень просто. В книгах из букв складываются слова, из слов — предложения, из предложений — страницы. Читая эти страницы, мы узнаем, что хотел сказать нам человек, написавший книгу. А в лесу есть свои письмена, по которым тоже можно читать.
«Шутит», — подумал я и улыбнулся.
— По лесным письменам я читать не умею. Может быть, ты прочитаешь мне что-нибудь?
Я ожидал, что на мои слова отец рассмеется, но он серьезно сказал:
— Хорошо, что-нибудь прочитаю…
Когда мы вышли из хвойного леса и зашагали опушкой, приближаясь к молодому березняку, он медленно заговорил:
— Вчера был сильный мороз. Ты не помнишь, сколько градусов показывал термометр за окном?
— Помню: двадцать два градуса.
— Да, очень холодно было. Спасаясь от мороза, вечером на опушку прилетели тетерева, зарылись в снег и улеглись там спать. Когда начало темнеть, проснулся заяц
Я слушал с таким вниманием, как будто отец читал мне страницу из какой-то неизвестной и очень интересной книги, где описывалась таинственная жизнь леса. В то же время я сомневался в правдивости того, о чем рассказывал отец, и думал: «Подшучивает он надо мной».
А он опять остановился и сказал:
— Вот и все, что я пока смог прочитать тебе.
— Как же ты все это прочитал?
Должно быть, отец уловил недоверие в моем голосе и улыбнулся:
— Вернемся обратно по нашему следу, и я объясню тебе, по каким письменам я все это прочитал… В лесу живут звери и птицы, о их жизни мы можем судить по следам, которые они отпечатывают на снегу. Вот видишь ямки, в которых ночевали тетерева, к ним ведет лисий след. Вот взрытый снег, капелька крови, пестрое перо. Здесь лисица поймала тетерку. А вон под тем можжевельником, вон посмотри — примятый снег, пятно крови, несколько перьев. Там лисица съела птицу. — Некоторое время мы шли молча, потом отец опять заговорил: — Вот и поле… Видишь тоненькие цепочки мышиных следов, знакомый след лисицы… Между прочим, охотники лисий след называют — нарыск, волчий — тропа, заячий — малик… Видишь разрытый снег? Здесь лисица охотилась за мышами, на охотничьем языке — мышковала. — Отец посмотрел на меня. — Мы идем сейчас в обратном порядке и как бы читаем страницу не сверху вниз, а снизу вверх… Вот следы лисицы потянулись к березняку. Вот она идет по заячьему малику, вот перемахнула канаву и провалилась в снег. А вон видишь: обгрызенный ствол осинки и от него — заячьи следы. Ишь, какие огромные прыжки он делал, спасаясь от своего врага. Понятно теперь, откуда я узнал все, о чем рассказывал? Зимой в лесу наблюдательный человек может узнать многое. Вот и ты узнавай. В ясный зимний день в лесу не заблудишься — по своим следам всегда вернешься домой…
Вот так открылась для меня первая страница лесной жизни, которую раньше за красотой природы я не замечал…
Отец говорил мне о лесе, птицах, зверях, о лесных пожарах, о глухих озерах и непроходимых болотных топях. Он передал мне свою любовь к лесу, и благодаря ему я стал лесничим.
Иногда отец брал меня с собой, когда обходил тот или иной участок. Любил я эти прогулки с отцом. Он словно открывал мне лесные тайны, скрытые от меня. Он показывал мне беличьи гнезда, лисьи норы, тетеревиные токовища на огорках у болот. От него я узнал, где растут рыжики, грузди, белые грибы, где всего больше можно набрать брусники, черники, клюквы, лесной малины. Он научил меня, как находить дорогу к дому: днем — по солнцу, ночью — по звездам, в ненастные дни — по муравьиным кучам, которые всегда располагаются у деревьев с южной стороны, и по многим другим приметам.
Когда отец уходил в село, где жил мой дядя по матери с сыном Васей, я оставался с бабушкой. Она мне тоже рассказывала о лесных обитателях, но рассказы ее походили на сказки. Говорила она о леших и русалках. Волосатый, страшный леший живет в самых глухих лесных чащах. Днем он дремлет в непроходимых местах, а ночью просыпается и бродит по лесу. В летние ночи при лунном свете он иногда сидит на поляне и плетет лапти. Если леший встретит в лесу человека, то начинает пугать его: кричит, ухает, хлопает в ладоши. Испуганный человек бежит от лешего и, потеряв дорогу, до утра плутает в лесу.