Весенний детектив 2015 (сборник)
Шрифт:
– Ну, не надо… Я не хотел. Оно сойдет через пару дней, и следа не останется.
– Останется. Его не будет видно – но внутри рубец остается надолго, а то и навсегда.
– Надо успокоиться. Идемте в ваш кабинет, посидим, побеседуем.
Соседняя дверь покрыта черным порошком, там суетятся люди, что-то фотографируют, труп уже унесли, и на полу виден только контур.
– Тесновато тут у вас.
– Ага. Угощайтесь вот, конфетки есть к кофе.
– Спасибо. А вы обедать не ходите?
– С сотрудниками? Нет, конечно. Обедаю здесь.
– А
– Так как-то вышло. Они обедают отделами, а я же одна, вот и не сложилось с самого начала.
Ну как объяснить этому красивому мужику, что люди, которым она доверяла и которых считала своими друзьями, предали ее и с деловитыми лицами объяснили, что, дескать, время такое, человек человеку волк, не ты – так тебя. Невозможно объяснить, и доверять никому невозможно.
– Это же цианид, да?
– Да. Кто-то смешал синильную кислоту с кремом для рук – благо на фирме, торгующей косметическими средствами, его полно – и намазал изнутри ручку двери, а также обработал чашку убитой. Синильная кислота очень летучая, она наполнила помещение ядовитыми парами, от чего Голощапова, войдя в кабинет, почти сразу потеряла сознание – но она успела взяться за ручку двери, и это уж довершило дело. Хотя, возможно, хватило бы и одних паров, но убийца действовал наверняка. Не знаете, кто бы это мог быть, Марина Анатольевна?
Марине эти игры давно знакомы, ну ничего нового не могут придумать!
– Простите, как вас зовут, я запамятовала.
– Реутов Денис Петрович, следователь прокуратуры.
– Ага, спасибо. Так вот, Денис Петрович, я и сама об этом думала. Алена многим досаждала, и многие из-за нее лишились работы, заработанных денег – она регулярно недоплачивала торговым, и складские работники от нее страдали, и завгар с логистом, и мне, грешной, тоже доставалось, но чтобы убить, да еще таким экзотическим способом, – это нет.
– Но кто-то это сделал.
– Да. Кто-то сделал. – Марина снова отхлебнула остывший напиток. – Мотив вроде бы у многих был – а копни поглубже, так и недостаточный. Взять торговых агентов – эти работу находят легко. Молодые, подвижные, в городе много торговых предприятий, и текучка среди торговых самая большая – они сидят на проценте, чуть что не так, собрался и ушел. Супервайзеры тоже не умрут из-за увольнения – по той же причине. Да и все так – просто сам факт, что тебя уволили по навету злобной бабы, которая чувствует себя вправе казнить и миловать, – это травма.
– Она и раньше избивала сотрудников?
– О таком не слышала, но каждый день кто-то плакал у меня в кабинете – вот, я даже капли успокоительные купила для страждущих. Даже завгар Василий Васильевич, случалось, захаживал нервы успокоить и выплеснуть обиду, а уж остальные тем более.
– Даже так?
– Ну да. Выйдут от нее и прямиком сюда – раны зализывать. Женский коллектив, а шеф не вникает в эти дрязги, окоротить ее было некому, если случался конфликт, он всегда становился на ее сторону и ничьих больше доводов не слушал.
– Почему?
– Потому
– Эдакий богатенький сукин сын?
– Мальчик, который никогда не был голодным.
– Да, я знаю о его папаше. При Союзе возглавлял крупный район города, когда все рухнуло, подгреб под себя все, что только смог – а смог немало. Ну и сын, видать, такой же. Марина Анатольевна, а ведь вы мне сейчас не все рассказали.
– Что, простите?
– Ну а о письме с фотографиями, что пришло всем сотрудникам нынче утром, что ж вы умолчали?
– А зачем бы я стала пересказывать вам эту грязную историю? Тем более фотографии вполне могут оказаться фальшивыми – фотошоп, знаете ли, творит чудеса. А, это вы на Элеонору намекаете? Так тут я не в курсе, Денис Петрович.
– Вы ее не видели?
– Нет. И не слышала, чтобы в соседний кабинет кто-то входил. Но это ничего не значит, наверное, потому что если дверь открыть тихо, то здесь это не слышно. Только по стуку каблуков можно определить, а надень туфли на низком ходу – и мажь ядом хоть все ручки, которые есть, главное, чтобы никто не заметил.
– Сколько Голощапова пробыла в бухгалтерии?
– Минут пятнадцать-двадцать – это было тихо. Потом минут пять-семь они с Райкой орали друг на друга, я не прислушивалась о чем. Ну а потом вывалились в коридор – а дальше уж вы все знаете. Как там Максим Юрьевич?
– Жив, с ним все будет нормально – вовремя вы его оттуда вытащили. И что вы теперь будете делать?
– После всего этого? Да уволюсь, что мне остается. Не смогу я больше тут работать – столько унижений, столько боли, столько слез, и своих, и чужих – пропади оно пропадом.
– Да, история… Ну ничего, как-то оно все наладится, Марина Анатольевна. Поговорил я тут с сотрудниками, с начальством тоже… Убитая была особой крайне неприятной, конечно. Я знаю таких, видел не раз. А вы-то сами где раньше работали?
Ну, вот и оно. Сердце Марины застучало как отбойный молоток. Если докопаются, то…
– Денис Петрович, спуститесь, пожалуйста, вниз!
Молодой парнишка в синем кителе заполошно заскочил в кабинет.
– Говори.
– Только что в своем кабинете умер владелец фирмы. Причина, похоже, та же самая.
Реутов ставит стаканчик с остывшим кофе, кивает Марине и выходит из кабинета. Марина ошарашенно пялится на оставленный стаканчик, потом переводит дыхание. Симпатичный какой мужик, просто сил нет, даром что из полиции. Надо Ритке позвонить, а то неизвестно, когда домой теперь… Черт, все-таки март – это весна. Мысли такие… давно таких не случалось.
– Ма-а-а, ну ты где?
– Ритуль, я сегодня поздно… как ты там?
– Нормально. Мы тут с тетей Леной уроки делаем.
– Люблю тебя. Дай-ка ей трубку.