Весенний Маскарад

Вагари Атаман

Философ какой! Вздумал тут меня учить. Далась ему эта погода! Ну ладно, поговорю с ним — всё равно ничего плохого в этом не видно. Чудно, но мой интерес разгорался с каждым мгновеньем. Тем более, головная боль прошла, и в мыслях воцарилась такая пронзительная ясность, словно там быстро заработали исправные шестерёнки моего серого вещества.

— Я бы возразила. Если слякоть — то на душе депрессия и меланхолия. Если мороз — то холод и отчуждение. Если солнце — доброта и тепло, если на душе ветер — душа чувствует волю, свободу и раскрепощение.

— Погода не так влияет, — заявил Паук. —

Не так однотипно. Ты судишь поверхностно. Ветер — да, это и воля, и свобода, но тебе не до ветра, когда в твоём нутре царит полный штиль. Вообрази себя на берегу моря под пальмами, где дует блаженный бриз, но если в этот момент ты чувствуешь усталость от жизни и тоску, никакой бриз тебя не спасёт. Погода вовне — это то, что дано. Это окружение. Погода внутри — это твой выбор. Это то, на что ты можешь влиять. Внутренняя погода отличается от погоды внешней. И внутренняя погода более значимая. Когда в твоей душе огонь, а за окном дождь, серость и весна, которую ты ненавидишь, а тебе при том не важно, что дождь за окном, тебе важно, что у тебя там внутри огонь!

«А ведь он прав», — с удивлением подумала я. И дёрнула сама себя — откуда он узнал, что я не люблю весну?

— Да, я прав! — вдруг сказал Паук таким тоном, будто чтение мыслей для него было в порядке вещей.

Я произнесла, выдохнув:

— Ну хорошо. Пусть ты прав. Тогда хотела бы я знать, почему здесь сейчас слякоть и у меня в душе тоже слякоть!?

— Это закон вещественности иллюзий. Люди в основной массе привыкли считать, что всё решают не они, а кто-то за них. Что им нужно опираться на что-то внешнее, окружающее их, как на эталон и инструкцию, как им себя вести и что им чувствовать. На самом деле в душе никакой слякоти у тебя сейчас нет. Ты смотришь вокруг и видишь помимо слякоти, злобу, грязь, раздражение. И тебе кажется, что ты и твоя душа от этого зависят, зависят от этого алчного общества мелочных продажных людишек. Ты считаешь себя рабом, ты не можешь это отторгнуть, но ты отторгаешь от себя самое святое: свободу выбора, стараясь удержаться здесь, среди всех. Такое происходит с каждым — если ты продолжишь в таком духе, то потом ты станешь такой же злобной и раздражённой, как все, и никто не выберется из этого замкнутого круга.

«Ну ты и любомудр, Паук!» — подумала я. И начала догадываться, что он прав. И какого чёрта я обращаю внимание на грязь, мерзость, мусор под ногами?! Так ведь делает правда большинство людей! Какого чёрта я уподобляюсь этим самым «мелочным продажным людишкам»?! Я могу быть выше своих негативных мыслей. Я могу выбрать думать о более приятном. Например, о вкусных зелёных кислых яблоках, которые ждут меня дома. О моей любимой двоюродной сестре, что ей можно позвонить и весело поболтать. Об интересной книге, за которую я засяду после того, как сделаю уроки. О предстоящем празднике — карнавале на День Весеннего Равноденствия.

Но с какой стати этот человек в цилиндре передо мной так распаляется и учит меня? С какой целью? Непонятно мне совершенно.

— Ты волен иметь своё мнение, — сказала я нейтрально. — И каждый волен иметь своё мнение. В этой дискуссии все правы, и вообще каждая истина имеет право на даже самую нелепую гипотезу. Я заметила, что ты большой любитель поспорить.

Паук

произнёс:

— Вся наша жизнь — спор истин. В тебе я нашёл достойного соперника. Мы ещё обязательно поговорим. Не только про погоду.

Он удовлетворённо улыбнулся.

Повернув случайно голову и кинув взгляд на окружающий парк, я заметила, что ко мне по тропинке направляется Фэрри Руверс, девушка Когана. Увидев меня, она ускорилась и даже стала подбегать ко мне. Я взглянула на Паука. Он всё так же сидел, откинувшись, на скамейке, и невозмутимо глядел в небо. Лицо его спокойно, будто отдыхало. Это несмотря на то, что минуты назад его разум кипел от насущных и серьёзнейших проблем человеческого бытия, и он горячо мне втолковывал про бренности жизни. А Фэрри тем временем уже быстренько подскочила ко мне. Я удивилась тому, что Фэрри ни малейшего внимания не обращала на странно одетого человека, заседающего рядом со мной. Одноклассница заговорила:

— Чего ты здесь сидишь? Ты видела Тима? Где он, неужели он ушёл без меня? Мы договорились, что он будет ждать меня на углу рядом с магазином цветов, и проводит меня до дома.

— Тима? — рассеянно спросила я, не врубаясь, и через секунду до меня дошло, что она ищет Когана. — Он остался с ребятами, в домике Локуста.

— Ох… Клот, пойдём со мной туда, а? Мне страшно туда ходить одной, — Фэрри аж схватила меня за руку и силой сдёрнула со скамейки.

Я в нерешительности посмотрела на Паука. А он, казалось, и вовсе не замечал ни меня, ни Фэрри. Не глядя на меня, он сказал:

— Иди. Мы ещё поспорим.

Я кивнула в знак прощания. А Фэрри толкнула меня:

— Пойдём же!

— Подожди! — я одёрнула её, и мы остановились.

Я оглянулась на скамейку. А Паук… Его и вовсе след простыл! Я огляделась по сторонам — никого! Фэрри спросила:

— Чего это с тобой?

— Слушай, ты видела, как исчез этот… в цилиндре?

— Кто? — глаза Фэрри в удивлении выкатились.

— Ну, тот тип, что со мной на скамейке сидел, когда ты подошла.

Фэрри недоумённо на меня посмотрела и философски заключила:

— Клот, может, ты была так расстроена, что что-то напутала, но я ручаюсь: когда я подошла к тебе, с тобой никого рядом не сидело!

— То есть как это — не сидело? — расширила я глаза и почти выкрикнула это в порыве изумления.

— Ты сидела одна. Я ходила по парку, искала Тима — смотрю, ты одна сидишь, я пришла к тебе, и вот мы идём в этот ужасный дурацкий домик Локуста, потому что Тим забыл, что у него есть девушка! — Фэрри недовольна и капризничала.

— Да, — схватилась я рукой за голову. — Идём к Тиму в дурацкий домик. Превосходно.

Наверное, я сошла с ума.

* * *

Конечно, была маленькая толика вероятности, что я заснула. Но я не могла грезить и бредить. А может, Фэрри его на самом деле заметила, а надо мной решила подурачиться? Однако, как объяснить, что он за пять секунд встал со скамьи и исчез из поля моего зрения? И кто этот тип вообще? Если он только не гипнотизёр-телепат, нельзя объяснить, что Фэрри он смог внушить на расстоянии, что его нет. Так думала я, направляясь на Базу.