Весенний подарок (сборник)
Шрифт:
Следующим этапом стало ухудшение бабушкиной стряпни вплоть до полного ее исчезновения. Сначала семья была переведена на сосиски и магазинные котлеты с макаронами, потом – на покупные пельмени. А однажды Даша и ее голодные родители, вернувшись домой, не обнаружили ни в кастрюлях, ни в сковородках, ни даже в холодильнике абсолютно ничего. С удивлением переглянувшись друг с другом, Казанцевы уселись на кухонные табуретки в коридоре у входной двери и стали ждать бабушку. Зинаида Львовна вернулась с букетом длинноногих бордовых роз и легким запахом вина.
– Что это значит? –
– Хотя бы «Докторской»! – подхватил папа и сглотнул голодную слюну.
– Какие глупости вы говорите! – возмутилась Зинаида Львовна. – Как можно равнять розы с колбасой, тем более что я не вырвала из ваших ртов ни куска и ни копейки! Эти розы мне подарили!
– Кто? – рявкнула голодная семья в три рта.
– Один че-ло-век! – загадочно пропела бабушка и, протиснувшись между табуретками, прошла в комнату за вазой.
– Это уже вообще ни на что не похоже! – заявил теще знаменитый архитектор Казанцев, когда Зинаида Львовна протиснулась между ним и Дашей обратно на кухню и стала набирать в вазу воду. – В вашем-то возрасте!
– У меня самый замечательный во-озраст! – под аккомпанемент журчащей воды продолжала петь на кухне бабушка. – У меня уже абсолютно взро-ослая дочь! У меня уже вполне самостоятельная вну-учка! А я сама на пе-енсии и потому совершенно сво-о-ободная птица и могу наконец делать, что хо-о-очу!
– И что же ты собралась сделать? – сразу насторожившись, спросила Дашина мама.
– Я собралась, милые мои, выйти замуж! – громко заявила Зинаида Львовна, появившись в дверном проеме в обнимку с вазой. Бордовые розы в ней держались очень вызывающе.
– С ума сошла! – отреагировала Дашина мама.
– Ничего себе! – покачал головой Дашин папа.
– Вот здорово! – крикнула Даша и бросилась обнимать бабушку.
– Ты оскорбляешь память моего отца! – довольно резко и зло произнесла мама.
– А вот это уже, милочка, запрещенный прием! – тут же посерьезнела лицом Зинаида Львовна. – Я похоронила мужа десять лет назад и вовсе не забыла его, как ты, наверно, подумала. Память о нем будет со мной всегда! Но хочу хотя бы в конце жизни еще раз поверить в любовь живого мужчины, а не мыть без конца за вами посуду и варить вам бесконечные супы! Сами справитесь, не маленькие!
И бабушка гордо прошествовала в свою комнату вместе с розами.
Через пару недель она вышла-таки замуж за симпатичного Николая Ивановича и переехала в его собственный дом в поселке Сосново.
Осиротевшая семья с месяц перебивалась с яичницы на бутерброды и обратно, а потом как-то втянулась, вработалась, и сносный суп мог приготовить практически любой: начиная от восьмиклассницы Даши и заканчивая талантливым архитектором папой.
Когда Юрия Константиновича пригласили в Финляндию и встал вопрос, как быть с Дашей, помощь Зинаиды Львовны даже не обсуждалась.
– Мы со своими проблемами не можем нарушать первый год супружеской жизни наших молодоженов, – заявил папа. – Поэтому нам надо самостоятельно найти достойный выход из создавшейся
Даша тогда его активно поддержала, потому что любила бабушку и радовалась ее счастью. А сейчас, сидя в папиной машине в нелепой форме частного пансиона, она жалела, что не предложила родителям, чтобы эти полгода бабушка со своим Николаем Ивановичем пожили бы у них в квартире и присмотрели за ней. Хотя чего за ней присматривать? Ей не пять лет. А если в этой школе такая идиотская форма для вполне взрослых девятиклассников, то ничего хорошего от нее ждать вообще не приходится.
Машина затормозила у величественного четырехэтажного особняка с лепниной по фронтону и даже с кариатидами, поддерживающими резные козырьки над двумя окнами с двух сторон парадных дверей. Все это: и белоснежные кариатиды, и кованый ажурный светильник на крыльце, и небольшая черная с золотом табличка на дверях с надписью «Пансион А.М. Бонч-Осмоловской» – имело такой основательный и внушительный вид, что Даша в своей короткой складчатой юбочке в клетку и белых гольфиках показалась себе совсем маленькой, никчемной и почему-то не очень умной. Но надо отметить, что брюки с цепями, как у Машки из 78-й квартиры, здесь были бы еще более неуместны. В такой подъезд должны входить дамы в кринолинах ХVIII века или, по крайней мере, в собольих шубах.
Тем временем папа нажал кнопку обычного электрического звонка, и спустя секунду дверь с легким чмоком плавно отошла от косяка. Папа потянул дверь за ручку в виде позолоченной львиной головы, и семья Казанцевых вошла в пансион А.М. Бонч-Осмоловской. Дверь закрылась, с таким же чмоком присосавшись к косяку.
– Куда теперь? – спросила Даша родителей, но они почему-то промолчали. Дашин голос раскатился гулким эхом и пропал под сводами высоких потолков. В ответ лишь звякнули прозрачные висюльки огромной хрустальной люстры.
Казанцевы молча поднялись на пять массивных мраморных ступенек, ведущих в бельэтаж, повернули направо и уперлись в высокую черную дверь, на которой тоже золотом по черному было написано: «Директор пансиона Александра Модестовна Бонч-Осмоловская».
– Заходите, пожалуйста, – послышалось из-за двери. Очевидно, по расчетам Александры Модестовны, вошедшие в парадную дверь Казанцевы уже должны были добраться до ее кабинета.
Даша, папа и мама, резко уменьшившиеся в размерах на фоне высоких потолков, массивных ступенек и огромных дверей, все так же молча вступили в апартаменты директрисы пансиона.
– Здравствуйте! – приветствовала их весьма величественная женщина, высокая и крупная, в строгом темно-синем костюме, напоминающем форму бортпроводниц авиалайнеров. Вместо знаменитых «крылышек» над нагрудным карманом был приколот круглый значок с непонятным вензелем, выполненным опять же золотом по черному полю. У Александры Модестовны было холеное моложавое лицо с крупными, но довольно приятными чертами и темные волнистые волосы с легкой проседью, собранные в тяжелый узел на затылке. Даша не могла бы точно определить возраст директрисы, но понимала, что она значительно старше ее мамы.