Весенняя лихорадка
Шрифт:
— Папа, это Джули Рэнд; это мой отец.
— Здравствуй, — сказал Лиггетт новой девочке, а потом обратился к сидевшей посередине: — Привет, Фрэнсис.
— Привет, мистер Лиггетт, — ответила та.
— Где Бар? — спросил он.
— Повезла маму в клуб. Мы все едем туда на обед. Садись, мы опаздываем.
— Нет, не опаздываем. Мама знает, что я должен приехать этим поездом.
— Все равно опаздываем, — сказала сидевшая за рулем Рут Лиггетт. — Мы всегда опаздываем. Как опоздал умереть покойный Джимми Уокер.
— О-хо-хо, — рассмеялась мисс Рэнд.
—
— Как будто бы. Да, — ответил Лиггетт.
— Она так дребезжит. Нужно сдать эту машину, пока можно хоть что-то получить за нее.
— Угу. Сдадим машину и продадим дом. Тебя это устроит?
— Ну вот. Вечно твердишь о том, какие мы разорившиеся. Притом при чужих.
— Кто здесь чужой? А, мисс Рэнд. Ну, она не совсем чужая, так ведь? Ты не дочь Генри Рэнда?
— Нет. Его племянница. Моим отцом был Дэвид Рэнд. Но я навещаю дядю Генри и тетю Бесс.
— Ну, в таком случае ты не чужая. Тебе нравится эта легковушка, правда?
— Папа, не называй ее легковушкой, — сказала Рут.
— Очень нравится, — ответила мисс Рэнд. — По-моему, она очень хорошая.
— О-о, какое криводушие! Не нравится ей эта машина. Она не хотела в ней ехать. Видел бы ты ее. Выйдя из дома, она взглянула на нее и сказала: «Мы в ней поедем?» Разве не так? Признайся.
— Да, я раньше ни разу не ездила в грузовике.
— В грузовике! — сказала Рут. — Разве в тех местах, откуда ты, нет микроавтобусов?
— Нет. У нас только настоящие легковушки.
— Она из… Рэнди, как называется это место?
— Уилкс-Барре, штат Пенсильвания.
— Замечательный город, — сказал Лиггетт. — Я хорошо его помню. Он неподалеку от Скрантона. В Скрантоне у меня много очень близких друзей.
— Знаете кого-нибудь в Уилкс-Барре? — спросила мисс Рэнд.
— Нет, кажется… Рут!
— Ему нужно было держаться на своей стороне дороги.
— Нельзя на это рассчитывать. Я не против лихачества, но только не тогда, когда в машине есть кто-то еще.
— Да он бы не задел меня.
— Это ты так думаешь. Неудивительно, что машина вся помята.
— Папа, вот в этом меня винить нельзя. Не так уж часто я вожу эту машину.
— Хорошо, признаю, что за эту машину ты не в ответе, но за «крайслер» в ответе ты. Сцепление пробуксовывает, потому что ты постоянно ездишь на нем. Крылья помяты.
— А кто его помял? Его — не их. Левое заднее крыло. Это случилось, когда «крайслер» вел кто-то другой, не я.
— Ладно, давай не будем об этом.
— Ну конечно. Я права. Поэтому и не будем об этом говорить.
— Это справедливо? Рут, разве я меняю тему, когда не прав? А?
— Нет, папочка. Это было несправедливо.
Рут протянула к заднему сиденью руку для пожатия. Лиггетт поцеловал ее.
— Ну, папа!
Другие этого не видели.
— Ш-ш-ш, — произнес он и молчал, пока они не подъехали к клубу. — Ну вот, мы на месте. Я пойду умоюсь. Через три минуты буду с вами.
В раздевалке Лиггетт вызвал звонком дворецкого и договорился о получении денег по двум чекам. Клубное правило запрещало
Лиггетт заказал хайбол [5] и, готовясь выпить, с удивлением подумал, что заставляет его быть таким чутким к Эмили, хотя он был уверен, что должен испытывать нежелание видеть ее. Однако видеть жену ему очень хотелось. Недоумевал, что заставило его поцеловать Рут руку. Он давно уже не делал этого и никогда не целовал ей руки так горячо и непроизвольно. Раньше это входило в их игру, где Рут изображала кокетливую девицу, а он — деревенского простака. Лиггетт направился в ресторан, где сидели остальные.
5
Хайбол — виски с содовой и льдом.
Он подошел прямиком к Эмили и поцеловал ее в щеку.
— Ого, кое-кто выпил хайбол, — сказала она.
— Кое-кому был необходим хайбол, — ответил Лиггетт. — Кое-кто страдал с похмелья и очень в нем нуждался. А как остальные? Коктейль, дорогая?
— Я нет, — ответила Эмили, — и, думаю, девочкам тоже лучше ничего не пить, если они собираются играть в теннис. Давайте сделаем заказ.
— Бифштекс, — сказала Рут. — А тебе, Рэнди? Бифштекс?
— Да, пожалуйста.
— Мы все хотим бифштекс, — заявила Рут. — Ты хочешь, Фрэнни, так ведь?
— Янет, — откликнулась Барбара, младшая дочь Лиггетта. — Для острячки-самоучки это не важно, но вот как раз бифштекс я не хочу. Джули, если предпочтешь что-то другое, скажи. И ты, Фрэнни. Мама, ты хочешь бифштекс?
— Нет, дорогая, пожалуй, я съем отбивную. Гарри, это займет много времени?
— Минут десять, миссис Лиггетт. Может, сперва хотите супа? К тому времени, когда съедите суп, отбивная будет готова.
— Папа, тебе бифштекс? — спросила Рут.
— Да. Для начала коктейль с томатным соком. Рут, ты не против?
— Нисколько. Мы решили? Маме отбивную, мисс Барбаре отбивную, Рэнди отбивную. Папе бифштекс, Фрэнни бифштекс, и мне бифштекс. Гарри, запомнил?
— Да, мисс Лиггетт. Как насчет овощей?
— Принеси побольше, — сказала Рут.
Пока шел разговор о заказах, Лиггетт смотрел на Рут и думал об Эмили. Эмили — сейчас он не вспоминал об этом — сохранила губы, нос, подбородок, осанку и до некоторой степени цвет лица, которые раньше делали ее красивой, но красота была уже в прошлом. Это лишь заставляло задумываться, почему она стала невзрачной женщиной с хорошими чертами. Глаза, разумеется, меняли дело. Они выглядели так, будто она часто страдала от головной боли, хотя ничего подобного не было. Эмили явно была очень здоровой.