Веслом по фьорду!

Белянин Андрей Олегович

— Буркатятина! — выдал вдруг он, и задумался, пробуя слово на вкус. Действительно, даже представить нечего. Так и быть, буркатятина самое оно. — Гнилая, старая буркатятина, вот ты кто!

Эх, если бы слова имели мясожировую или на худой конец молочную основу. Произнёс слово — и ешь себе, пожалуйста. Мягкий, дымящийся кусочек буркатятины… Молодой, выращенной на луговых травах буркатятины, вовремя кастрированной и вовремя зарезанной. Что может быть лучше? Приготовленная по дедовскому рецепту, она, пожалуй, могла бы дать фору кабанятине, индюшатине и поросятине.

Войдя в машинное отделение, довольный

придуманным словом, Плам не сразу обратил внимание на новый звук, дополнивший гудение двигателя. А звук резко отличался от привычного гула, это был самый настоящий храп. Знаете, такое «хррррррр-ррркррррррррррррх», наглое, напоминающее о забытом ощущении сытости. Наелся, вытянул ноги и сопи себе в две дырки — вот что такое храп. Зелёные огоньки вздрагивали в такт вдохам и выдохам. Стоп. Лично он не спит, а раз не спит, то и храпеть не может. Евгения и Слейпнир под колпаками, даже если предположить у них такую привычку, отсюда их не услышишь. Туземцы тоже отпадают, они далеко и заперты. Кто остался?

Неужели?

Губы викинга медленно растянулись в злодейской ухмылке. Он был похож на охотника, целый день преследовавшего хитрую лису и вот неожиданно для себя и для неё представшего перед самым её логовом.

— Ах ты, зараза! — Сын кузнеца догадался, кто издавал сладкие звуки. — Теперь я понимаю, почему меня обворовали, растащили по частям, как шотландскую волынку, оставленную без присмотра. Не понимаю одного: почему я до сих пор жив?! А ну вставай!

Машинное отделение преобразилось за счёт новых вмятин и разрушений, учинённых Пламом от переполнявших его чувств. Кулаки норвежца знали своё дело. Картина ущерба обрастала новыми подробностями, и кто знает, чем бы кончились его старания, если бы храп не прекратился. После седьмого или восьмого удара по одному и тому же устройству кто-то в последний раз хрюкнул, и над голым человеком нависла пауза.

— ЗАГРУЖАЮСЬ, — возвестил голос, более напоминающий женский, чем мужской.

Плам удовлетворённо почесал себя под поясницей и по складывающейся привычке нахамил:

— Спасибо за милость! Думал, так и замёрзну тут с пустым пузом.

— ОЖИДАЙТЕ.

— Вот тварь ленивая, а я на тебя надеялся!

— ПРОВЕРКА РАБОТОСПОСОБНОСТИ.

— У меня всё работает. Пока. — Плам покосился на учинённые разрушения. — Надеюсь, тут всё в порядке… Это я так — будил тебя. Я по-другому не умею.

— ПРОИЗВЕСТИ БЫСТРОЕ СКАНИРОВАНИЕ ОТ ВНЕШНИХ УГРОЗ?

— Валяй. Не люблю, когда мне угрожают. Ты, кстати, сама даже не пытайся. Я понимаю, что ты вроде как тут всем заправляешь, но не подумай, что мы у тебя на крючке…

— СКАНИРУЮ, — сосредоточенно доложила система.

— И побыстрей! — Плам уселся на стул для рептилоидов, не очень удобный, не учитывающий анатомии человека, и какое-то время наблюдал за быстро мелькающими огоньками. Они весело бегали по стенам и потолку, напоминая ему то бусы на маминой шее, то звёзды и северное сияние, то изюминки в овсяной каше.

— СКАНИРУЮ.

— Понял, не глухой.

Сидеть пришлось долго. После очередного удара пяткой викинга по стене система доложила:

— СКАНИРОВАНИЕ ЗАВЕРШЕНО. ЖЕЛАЕТЕ ОЗНАКОМИТЬСЯ С ОТЧЕТОМ?

— Нет, дери тебя под корень! — рявкнул Гуннар, — Я тут что, просто так верхом на коряге

мослы искривляю? Конечно, желаю! Я, чтобы ты знала, горю желанием знать имена мерзавцев, утащивших мою одежду и оружие. А если ты их мне не выдашь, если не выдашь…

— ВЫДАМ, — одним словом успокоила система, обнаруживая первые нотки раздражительности, до того неизвестные ей самой, — ЗА ВРЕМЯ ПОЛЕТА НАСТОЯЩАЯ ЗАГАЛАКТИЧЕСКАЯ ДАЧА ПОДВЕРГАЛАСЬ ВНЕШНИМ УГРОЗАМ СВЫШЕ ЧЕТЫРЕХ СОТЕН РАЗ. ИЗ НИХ ПЕРЕХВАЧЕНО ПЯТЬДЕСЯТ ПОПЫТОК СО СТОРОНЫ РАЗЛИЧНЫХ ВНЕШНИХ КОСМИЧЕСКИХ УСТРОЙСТВ СБИТЬ СИСТЕМУ НАВИГАЦИИ. ВСЕ ПОПЫТКИ БЫЛИ НЕЙТРАЛИЗОВАНЫ СОБСТВЕННЫМИ СИЛАМИ.

— Постой, изъясняйся проще… — Плам насупился. — Уж не хочешь ли ты сказать, что сделала что-то хорошее?

— СБОЙ СИСТЕМЫ НАВИГАЦИИ ВЕДЁТ К ПОТЕРЕ КУРСОВОЙ УСТОЙЧИВОСТИ, ДЕЗОРИЕНТАЦИИ В КОСМИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ И В ДЕВЯТИ СЛУЧАЯХ ИЗ ДЕСЯТИ К ПОЛНОЙ ГИБЕЛИ ЭКИПАЖА.

— Признайся, ты мечтала об этом… Ладно, валяй дальше.

— ОГЛАШАТЬ ПОЛНЫЙ СПИСОК ОПАСНОСТЕЙ?

— Ты им всем показала, где зимует белочка Рататоск? Особенно тем, кто осмелился забрать моё оружие?

— МОЖНО СКАЗАТЬ И ТАК.

— Тогда не надо.

— ОБНАРУЖЕНА ОДНА ВНУТРЕННЯЯ УГРОЗА.

— Тебя я знаю, можешь не представляться, — гоготнул викинг.

— У ТЕБЯ ГЛИСТЫ, ЧЕЛОВЕК.

Плам покраснел.

— ВЫПОЛНИТЬ ЛЕЧЕНИЕ?

— Это не больно?

— НЕВИДИМЫЕ ЛУЧИ. ДЛЯ ОРГАНИЗМА ЧЕЛОВЕКА ПРОХОДИТ БЕССЛЕДНО.

— Валяй.

— ЗАВЕРШЕНО. ВЫПОЛНИТЬ ПОИСК ПСИХИЧЕСКИХ УЯЗВИМОСТЕЙ?

— У меня, что ли?

— НЕТ, У МЕНЯ, — отомстила система и гоготнула, пародируя Пламена.

— Лучше скажи, есть ли новости с Земли?

— ЕСТЬ. ПЕРЕХВАЧЕН СЛАБЫЙ СИГНАЛ… ИДЁТ АНАЛИЗ… ВИНЧЕСТЕР ПИКЧЕРЗ ПРЕДСТАВЛЯЕТ…

— Что это?

— ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО ТИП ПЕРЕДАЮЩЕГО УСТРОЙСТВА… ИДЕТ АНАЛИЗ…

— Анализируй это уже быстрей! Мне не терпится послушать!

— ДАЮ КРАТКИЙ ПЕРЕСКАЗ СОБЫТИЙ. ЧЛЕНЫ ВОЕННОЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЙ СТАНЦИИ ОБНАРУЖИЛИ ЛЕТАЮЩУЮ ТАРЕЛКУ И ТЕЛО ПИЛОТА, ВМЕРЗШИЕ В АРКТИЧЕСКИЙ ЛЁД. ОНИ ДОСТАВИЛИ ТЕЛО СУЩЕСТВА В ЛЕДЯНОМ КУБЕ НА СТАНЦИЮ. ПО ОПЛОШНОСТИ ОХРАННИКА ЛЁД РАСТАЯЛ, ИНОПЛАНЕТНОЕ НЕЧТО ОЖИЛО И НАЧАЛО УБИВАТЬ ВСЕХ ПОДРЯД, ВЫПИВАЯ КРОВЬ ЛЮДЕЙ. ИНОПЛАНЕТЯНИН ПОХОЖ НА ЧЕЛОВЕКА, НО ОБЛАДАЕТ НЕОБЫЧНОЙ СИЛОЙ, СМЕРТОНОСЕН И ПРАКТИЧЕСКИ НЕУЯЗВИМ ДЛЯ ОБЫЧНЫХ ТИПОВ ОРУЖИЯ. НАПАДАЕТ ТОЛЬКО НА ОДИНОКОГО ЧЕЛОВЕКА. БЕЗУМНЫЙ СТАНЦИОННЫЙ ВРАЧ, ОДЕРЖИМЫЙ ЖАЖДОЙ ЗНАНИЙ, ПРИЗЫВАЕТ ЛЮДЕЙ ЗАХВАТИТЬ НЕЧТО ЖИВЬЁМ, ЗАЩИЩАЯ ИНОПЛАНЕТЯНИНА ОТ ЛЮБОГО ВРЕДА. НАЧАЛЬНИК ЭКСПЕДИЦИИ ЛОГИЧНО ПОЛАГАЕТ, ЧТО «ХОРОШИЙ МОНСТР МЕРТВЫЙ МОНСТР»…

— И?

Система молчала.

— Кто победил-то?

— СБОЙ СВЯЗИ. ЕСТЬ ДРУГИЕ СООБЩЕНИЯ. ОГЛАСИТЬ?

— Конечно!

Восемь часов система методично пересказывала дремучему варвару основные сюжетные линии космических ужастиков, снятых и показанных на Земле в двадцатом веке. Информация поступала либо по сигналу кабельного телевидения, либо из Интернета. Часть из них пересказывалась полностью, другие — до обрыва связи.

Оба они, и рассказчик и слушатель, приняли всё за чистую правду и по окончании сеанса долгое время молчали. Система просто наслаждалась тишиной, а больное воображение Плама создавало новые невероятные картины.