Весна безумия
Шрифт:
Артём сделал нам чай и по бутерброду с сыром, достал печенье и шоколадку. В гостеприимстве ему не откажешь, хоть он и производил впечатление затворника. А под любопытным расспросом Инги кратко поведал свою историю.
Его мама была спелеологом, часто ездила в экспедиции и всегда присылала ему оттуда письма. Писать старалась постоянно, рассказывая в подробностях, где они были, что случалось с ними. Присылала всегда карты и маршруты, иногда фотографии. Письма сыну для неё были вроде дневника. Артём приходил в восторг от её приключений. И когда ему было девять, она поехала
Письма приходили обычно сразу пачками, и в последний раз мать прислала Артёму посылку. В ней была эта пирамидка, и мать очень просила сохранить и никому не рассказывать про эту вещь, даже бабушке. Написала, что эта штука нужна будет для исследований.
А потом при очередном спуске в пещеры их экспедицию завалило. Из восьми человек выжил лишь один. Это было аж пятнадцать лет назад. И выживший узнал про Артёма, про письма от матери. Он уже приезжал однажды давно к бабушке Артёма, но та ничего не знала. А недавно этот человек случайно прознал про посылку и заявился к Артёму, требовал отдать письма и найти пирамидку. Сейчас вернулся снова. Артём специально спрятал вещицу на крыше, надеялся, что они пороются в доме и уйдут, но они начали его бить и ломать пальцы.
– Хоть эта штука и память о маме, но жизнь дороже, – вздохнул он. Потом нахмурился и строго посмотрел на Ингу. – Этот Равиль – опасный человек. А у вас вообще мозгов нет, раз попёрлись на крышу.
А я слышала в рассказе Артёма тоску, он явно скучал по матери.
– Неужели никто не организовал спасательную операцию? – заинтересовалась я.
– Там невозможно было что-то сделать, слишком глубоко. Полгоры пришлось бы разобрать.
– Значит, никто больше не добрался до той сокровищницы?
– Получается так, – пожал плечами Артём.
– У тебя же есть карты, маршруты, ты был там? – спросила я.
– Карты есть, но я там не был.
– Но почему?
– Что мне это даст?! Маму этим не вернёшь.
Допив чай, мы с Ингой потопали в гимназию, но история Артёма не давала мне покоя. Как же так, почему он не отправился к месту гибели мамы? Возможно, нашёл бы там какое-никакое успокоение, ведь по нему видно, что он до сих пор горюет.
Я знала Артёма лишь по рассказам Инги. Они были знакомы с детства, но раньше никогда не общались, семь лет разницы – целая пропасть.
Но когда Инге было тринадцать, её мать познакомилась с мужчиной, автомехаником, и вскоре тот начал у них жить. И поначалу всё было хорошо. Отчим Ингу не обижал, пытался наладить контакт, за мамой её красиво ухаживал, да и по дому многое делал. А у Инги была задвижка в комнате, обычный шпингалет, и вот однажды она пришла из школы, а запор снят. Тогда она впервые заподозрила неладное. На вопрос, зачем снял, отчим ответил что-то невнятное, типа ему некуда было складывать запчасти, а у Инги в комнате на полу много места.
Следом отчим действительно начал складывать радиаторы, двигатели, карбюраторы там, похоже, именно тогда Инга и провоняла бензином и машинным маслом, вместе с комнатой.
Достучаться до матери не получалось, та просто не верила в подозрения дочери. Но Инга чувствовала неладное. Рассказывала, что отчим пялился, заходил в комнату без стука, причём будто специально караулил моменты, когда девочка переодевалась. Инга гнала его из комнаты, а тот прикидывался, что не понимает её возмущения. Отвечал одной фразой: «Чего стесняться?! Мы же родственники!»
А потом я как раз попала в больницу, и Инга была вынуждена идти домой после школы. Удивительно, но как раз в это время у них вдруг сломался шпингалет и в ванной. Отчим отпирался, сказал, что резко дёрнул дверь, и задвижка отлетела. И если раньше он всё чинил, то в этот раз как будто специально оттягивал ремонт.
Как-то вечером, когда матери ещё не было, Инга пошла помыть голову. Стояла под душем, когда к ней в ванную ввалился отчим. Она заорала, прикрывалась чем могла, а он стоял и лыбился: «Хватит тебе, мы ж почти родные!» Инга тогда схватила халат матери и выскочила за дверь. Отчим не трогал её, но то, что ввалился, когда она принимала душ, и не вышел, напугало Ингу.
Это была весна. Инге некуда было податься: я в больнице, мать на работе, а она даже обуться забыла, выбежала босиком. Села на лестнице в одном халате на голое тело, на два пролёта ниже, и зарыдала. Там её и застукал Артём, позвал к себе. И Инга выбрала из двух зол меньшее: «Лучше уж меня изнасилует молодой сосед, чем престарелый отчим».
Но у Артёма не было и мысли обижать Ингу. Тогда он ещё учился на последнем курсе универа, недавно похоронил бабушку. Писал диплом и просто приютил Ингу у себя на несколько дней. Мать сначала не верила Инге, и та стала пропадать у Артёма всё чаще. В итоге пришлось выгнать отчима, потому что Инга поставила условие: либо он живёт в квартире, либо она. С тех пор они и дружили с Артёмом. Хотя Инга всё время ныла, какой он душный моралфаг.
А в прошлом году у Артёма был выездной корпоратив. Так как, работая удалённо, он никого не видел вживую и стеснялся, попросил Ингу съездить с ним. И что-то между ними там произошло. Инга не рассказывала подробностей, отмахнулась, лишь сказала, что Артём там напился, а «пьяный он совсем дурак».
Глава 11. Каток
После занятий в кванториуме я отправилась домой. Предупредила Ингу, что не останусь у неё сегодня: они вечно задерживались на робототехнике допоздна, а мне нужно было хоть раз в неделю ночевать дома.
За ужином в кругу семьи папа сказал, что на майские праздники взял отпуск и хочет отправиться в горы. Он у меня любил походы, и я отправлялась с ним почти каждый год с десяти лет. Это не альпинизм, в основном туристические маршруты. Ночи в палаточном лагере, еда на костре, горные реки, водопады, снег на вершинах даже летом. А какие там звёзды яркие, кажется, протяни руку – и вот они рядом. С этим ничего не сравнится. Прошлым летом мы ходили на Эльбрус, даже брали с собой Ингу, и она осталась в восторге.