Весна любви
Шрифт:
Несколько мгновений Нэнси тупо смотрела на конверт, потом вздохнула.
— Ох, дорогой! Ведь это то письмо, которое я написала тебе.
— Какое? — спросил он.
— Ну помнишь, я рассказывала… Накануне выписки из больницы я написала тебе обо всем, что со мной случилось.
— Почему же письмо до сих пор здесь?
Нэнси вновь опустила взгляд на конверт.
— Я пребывала в таком смятении… У меня даже бывали галлюцинации. Вероятно, мне показалось, что я отправила письмо, а на самом деле просто положила в тумбочку. Видишь, я даже вещи свои забыла забрать! А конверт так и остался здесь…
Немного
— Могу я прочесть то, что ты написала?
— Не знаю! — воскликнула Нэнси, поспешно пряча пакет за спину. — Во всяком случае, не здесь и не сейчас.
Грег хмуро кивнул.
— Ладно. — Затем он взял Нэнси за руку. — Идем отсюда.
По дороге домой, ведя машину, Грег покосился на Нэнси и сдержанно произнес:
— Меня уже давно мучает один вопрос.
— Да?
— Я все пытаюсь понять, что ты нашла в этом своем преподавателе, Эдвине Гастингсе. Он не красив, не привлекателен, не слишком умен… Так, серенькая личность.
Нэнси изумленно взглянула на Грега.
— Ты видел его?
— Да. Мы встречались.
— Но как тебе это удалось?
Грег пожал плечами.
— Без проблем. Людишки с непомерно раздутым «эго» легко управляемы. Ими нетрудно манипулировать, нужно лишь найти подход. Я применил несколько избитых приемов, и, в конце концов, мистер Гастингс сам пожелал увидеться со мной.
— И как же ты этого добился? — спросила Нэнси, широко раскрыв глаза.
— Сказал, что прочел его книги и они произвели на меня сильное впечатление.
Она покачала головой.
— Твое коварство меня пугает!
— Так в чем секрет обаяния мистера Гастингса? — криво усмехнулся Грег.
— Какое там обаяние… — отмахнулась Нэнси. — А секрет прост: Эдвин выбирает очень невинных и легко внушаемых юных девиц, а потом говорит им то, что они хотят услышать.
— Ты была невинна? — спросил Грег, ласково взглянув на Нэнси.
Она кивнула.
— Во всех смыслах. В физическом, интеллектуальном, духовном… Глупенькая девочка, подсознательно ищущая личность, способную заменить ей отца. Для Эдвина я была легкой добычей. Именно тем, что ему больше всего нравится. Он любит нежных девиц. Чтобы легко было пережевывать.
— Уверен, Гастингсу никогда прежде не попадалась такая девушка, как ты, — мягко произнес Грег.
— Он так мне и говорил, — сухо заметила Нэнси. — Мы сидели на траве под яблоней в его саду. Он угощал меня шампанским и читал сонеты Шекспира. Словом, море романтики.
— Ты любила его?
— Разумеется, мне так казалось!
— И ты думала, что он тоже любит тебя?
— Да. Во всяком случае, поначалу. Позже я сообразила, что Эдвин не способен любить.
— Почему?
— Потому что, когда мы занимались любовью, он всегда был очень сосредоточен на себе и своих желаниях. Знаешь, как в кинокомедии иногда показывают сидящих за столом жадных людей? Они хватают еду руками и запихивают в рот, будто боятся, что кто-то отнимет. Эдвин вел себя похожим образом. Возможно, я не слишком искусна в сексе, дорогой, но уверена: любящий человек так себя не ведет. Мне иногда казалось, что Эдвин меня насилует.
— Бедняжка, — вздохнул Грег. — Очень жаль, что в твоей жизни был такой период.
— Не жалей. Ты показал мне, каким восхитительным может быть интимное общение.
Впереди показался Бейкерсфилд. Вскоре они повернули на Гарден-стрит и спустя несколько минут въехали на территорию виллы.
Разговор возобновился в столовой, когда, окончив ужин, Грег и Нэнси пили кофе.
— Ты пыталась рассказать кому-нибудь о том, что происходило между тобой и Гастингсом? — спросил Грег.
— Понимаешь, я находилась под его влиянием, — сказала Нэнси. — Представь себе робкую наивную первокурсницу. А Эдвин — профессор, автор нескольких учебников. Так что все козыри были у него. И потом я продолжала убеждать себя, что ошибаюсь, что не вправе думать о нем плохо. Словом, я ни с кем не делилась своими неприятностями. Просто все больше и больше впадала в депрессию.
— А экзамены сдала?
— Еще как! — мрачно усмехнулась Нэнси. — Лучше всех в группе. Только я знала, что не заслуживаю высоких оценок. Ведь я толком и не училась. Потому что была не в состоянии — чувствовала себя слишком несчастной, чтобы браться за учебники. Мои оценки являлись некой платой за пребывание в постели Эдвина. Некоторые студенты догадывались, что происходит. Начались пересуды. Многие разозлились, потому что учились лучше и больше меня, а экзамены сдали хуже.
— Повадки Гастингса известны многим, — заметил Грет. — Я беседовал и со студентами, и с преподавателями. Гастингс многим студенткам помешал нормально учиться. И в каком-то смысле сломал им жизнь.
— Да, — кивнула Нэнси, презрительно усмехнувшись. — Некоторым преподавателям известно о похождениях декана. Но все предпочитают помалкивать. Он считается слишком уважаемой персоной.
— Рано или поздно все это выплывет на поверхность.
— Сомневаюсь. По-моему, Гастингс неуязвим.
— А что случилось на втором курсе?
— В один прекрасный день я поняла, что не сдам очередную сессию. Ведь все продолжалось по-прежнему: я не училась, а лишь плакала целыми днями. Поэтому, повинуясь внезапному импульсу, я забрала документы и уехала в Лос-Анджелес. Надеялась там найти работу…
— А встретила меня, — сказал Грег.
— Да, — улыбнулась Нэнси. — Но это произошло более чем через полгода.
Грег покачал головой.
— Из огня да в полымя!
На губах Нэнси вновь появилась улыбка.
— Можно и так сказать. — Она извлекла из кармана джинсов сложенный вдвое конверт. — Дорогой, я не знаю, что здесь написано. Просто не помню. Но письмо предназначалось тебе, а ты так его и не получил. Между прочим, я ждала ответа. А когда не дождалась, решила, что ты не можешь простить меня за мой побег. Что твое молчание и есть ответ. И тогда, глубоко оскорбленная, я решила больше не писать и не звонить тебе. — Она немного помолчала. — Мне очень жаль, что все так вышло… Что бы ни было в этом письме, оно отражает мое тогдашнее состояние. Может, там полный бред… но мне все равно хочется, чтобы ты это прочел.