Весна веры
Шрифт:
На глазах у всех Валежный крепко обнял соратника?
Нет, уже друга. Который и позиции взял, и людей сохранить постарался. Своих.
Пленных же? В расход. Валежный не собирался жалеть освобожденцев, Улаев тем более.
– Такие вот дела…
– Еще один приступ люди выдержат?
– Не знаю.
– Надо выдержать…
Валежный понимал, что это бесчеловечно. Что он просто загоняет солдат. Но…
Если дать сейчас освобожденцам закрепиться, отдышаться… потом будет хуже. Сложнее. Сейчас и они
Но выдержат ли солдаты?
Выбора не было.
Валежный посмотрел на Улаева.
– Приказываю. Сделать еще одно усилие и прорвать фронт.
– У нас броневики не на ходу, – сделал попытку отвертеться Улаев.
Куда там!
Валежный лично отправился в лазарет, в котором и отлеживались солдаты. Раненых среди них не было, но с того не сильно легче. Тут и тошнота, и головокружение… и вообще, толку с водителя, который сам-то ровно встать не может! Куда ему броневик вести?
С трудом набрали один экипаж.
Шесть вечера.
Войска Улаева отправились на штурм Сарска.
Медленно пошли вперед три бронепоезда Валежного, медленно потому, что перед ними проверяли дорогу, опасаясь мины…
А вот стреляли они метко.
Пополз вперед единственный бронеавтомобиль.
Поднялась в атаку пехота.
И освобожденцы дрогнули.
Никакие лозунги не заменят выучки. Да и умирать им не хотелось, и усталость была сильная, и… если Валежный позаботился о тылах, о горячей пище, которой обеспечили уставших людей, то в Сарске ничего этого не было.
Там было плохо с продуктами. Для Комитета – конечно, дело другое. А для простых солдат чего тратиться? И так сойдет…
Сработал и второй фактор.
Видя, как надвигаются бронепоезда, Комитет освобождения разумно решил, что надо бы… съездить на прогулку.
Совершить тактическое отступление.
Не рисковать жизнями без надобности.
И вся верхушка эвакуировалась. А солдата не уговоришь умирать, когда генерал убегает так, что подошвы у сапог отлетают. Нет, не уговоришь…
– Васька, смотри!
– Чаво?
– Таво…
Петруха показывал другу на позиции врага. Ух, контра недобитая! Давили мы вас, давили, а все не впрок. Все одно, явились, сволочи…
Так вот оно было, вечор глава комитета проехал по позициям, а солдатам потом обращение зачитали. Петруха запомнил плохо, но понял все.
А чего ж тут непонятного?
Только анператора с его мироедами скинули, как их взад возвернуть хотят! Ничего!
Их, поди-ка, втрое меньше, и оборужены они хуже… надо просто первый натиск выдержать. А там уж контры сами побегут.
Гладко было в воззвании.
А вот когда бронеавтомобиль едет прямо на тебя.
И
Петруха испугался.
А кто бы на его месте – не!? Чай, глава комитета с ним тут не стоит! У себя сидит, какаву кушает! В чистеньком кабинетике. А не тут, по колено в грязи, в крови…
Так что Петруха побежал.
А чего? Все побежали, и он побежал… но тут-то они хорошо стоят?
Отсюда их не выбьют?
А поезда шли вперед. И постепенно, наращивая мощность, загремели страшные пушки…
Петруха даже и не понял, когда он умер. Просто споткнулся – и все потемнело. Еще одна жертва бессмысленной братоубийственной войны.
Около полуночи армия Валежного вошла в город.
Добыча оказалась богатой.
Валежному достались два бронепоезда, помимо уже захваченных. Семьдесят пушек, несколько сотен пулеметов, больше сотни паровозов, а вагонов…
Навскидку их было больше десяти тысяч.
И – нет, не только пустых пассажирских.
Для себя освобожденцы и зерно придерживали, и крупы… сволочи!
Впрочем, Валежный тоже не торопился все раздавать, отлично понимая, что в городе предстоит налаживать нормальную жизнь. И сколько времени это еще займет?
Ох, много…
В эту ночь он спал спокойно.
Пусть всего четыре часа, но сон его был глубок и крепок. Сон победителя.
Он не стрелял из пушки, он не шел в атаку на вражеские позиции, но никто и не знает, что он сегодня пережил. Умирать самому легко, миг – и тебя уже нет. Отправлять на смерть других намного тяжелее.
Понимать, что от тебя зависит судьба миллионов людей….
Выдержат ли такое плечи?
На рассвете Валежного разбудил денщик.
– Антон Андреич, просыпайтесь…
– Чего тебе, Силантий?
Просыпаться не хотелось. Валежный ворчал, отчетливо понимая, что сейчас встанет, и пойдет разгребать дела…
– Так батюшка пришел. Цельный епископ, значит. На коленях стоит, умоляет разрешить ему службу провести.
Валежного из кровати аж подбросило.
– Чего ты ждешь, олух?! Сюда веди!
Воцерквленным Антон Андреевич никогда не был. Сложно испытывать уважение к церкви, находясь при дворе. Если кто Синод видел, слышал…
Ей-ей, Валежному их иногда хотелось крысиным ядом засыпать. И не факт, что подействует! Неужели Творец не видит, какая грязь скопилась в Его храмах? Или так всегда? В супе наверх всплывает грязная пена?
Наверное…
А вот верующим Валежный при этом был. Понятно же, что мир сотворен Творцом, что человек сотворен Творцом, что мы его дети… что тут такого удивительного? И чтить Творца нужно.