Весна Византии
Шрифт:
Виоланта стояла у оконного проема, вдыхая жаркий влажный воздух, пахнущий взрыхленной землей, цветами, ошкуренным деревом и свежей листвой. Платье принцессы чем-то напоминало геометрические головоломки, которые делал Николас. Ничего похожего на то столкновение в каюте, когда она приняла его во всей наготе и враждебности…
Теперь он знал, как выглядит ее тело под платьем. Он заставлял себя не думать об этом и чаще всего - вполне успешно, но порой воспоминания все же прорывались наружу. Николас заставил себя подумать о другом, широко распахнул глаза и любезно, с почтением, улыбнулся. Кланяясь, он, однако, демонстративно
– Ты искал Диадохоса, - обратилась она к фламандцу.
– Есть новости?
Голос ее не выражал никаких чувств.
– Прошу меня простить, деспойна, но я принес дурные вести. Войска из Грузии не будет.
Ее изящное, чуть подкрашенное, лицо напоминало икону и было неотличимо от лиц прочих придворных, если не считать ироничного изгиба губ и насмешливого блеска в глазах.
– Мы уже слышали обо всем, что случилось с императрицей. Мы получили и вести из Синопа, а потому знаем, что надлежит делать в обоих случаях. Однако сейчас другой человек нуждается в твоих услугах.
– Она повысила голос.
– Ты можешь войти.
Занавес откинулся, и в комнате появилась невысокая женщина с бронзовыми волосами, синеглазая и цветущая. Нет, не Мариана, но ее дочь - Катерина…
Николас выровнял дыхание, но не рискнул произнести ни слова, чтобы не давать повода к самодовольству принцессе Виоланте, которая все же оказалась куда лучшим кукловодом, чем он сам. Веревочку на пояс - и побежали… Взяв себя в руки, Николас попытался решить эту новую проблему.
Дочь Марианы как всегда была одета с излишней пышностью. На ней были слишком роскошные серьги и плоеное платье с чрезмерным вырезом и длинными рукавами с набивными плечами. Волосы она подняла высоко, как часто делала ее мать, и почему-то даже стояла сегодня в излюбленной позе Марианы - гордо распрямив спину и слегка расставив ноги. Сперва он решил, что Катерина делает это намеренно, но затем осознал: она всего лишь пытается храбро противостоять ударам судьбы.
Прежде с любой бедой девочка первым делом обратилась бы к нему. Прежде она никогда не стала бы искать чужого посредничества. Но теперь все изменилось. И поэтому Николас без тени улыбки поклонился ей.
– Демуазель Катерина, чем могу вам служить?
Она подняла глаза.
– Я опасаюсь Пагано.
– Почему?
Виоланта сделала приглашающий жест, и девочка присела на низкий мягкий стул, а Николас расположился напротив. Сама принцесса осталась сидеть у окна, так что свет падал на нее сзади и не озарял лицо.
– Ты все это устроил, - заявила Катерина.
– Ты украл его серебро. Теперь ему не на что покупать товар, и в Пере ты тоже не позволил ему торговать.
– Я украл его серебро?
– переспросил Николас.
– Это он так сказал?
Она поджала губы.
– Ты это сделал.
– Тогда ему не в чем тебя винить. Чего же ты боишься?
– Ну, ты его не знаешь, - отозвалась Катерина, бросив взгляд на женщину у окна и торопливо отведя взор.
– Да, я знаю его не так хорошо, как ты, - хмуро подтвердил фламандец.
– Но при чем же тут Виоланта?
И внезапно он понял. Малышка Катерина… по крайней мере, никто не откажет этой девочке в отваге!
– Я знаю, что тем, кто привык к роскоши, нелегко бывает смириться с поражением. Люди
Пожалуй, в этом он зашел слишком далеко, и Катерина тут же метнула на него яростный взгляд.
– Так ты признаешь, что разорил его?!
В свою очередь, и она требовала слишком многого. Николас пожал плечами.
– Таково наше ремесло, Катерина. Мы действовали с ним на одном и том же рынке. По-разному состязались друг с другом, как поступают все купцы. У него было столько же шансов на победу, как и у меня. Так что, он желает вернуться домой?
– Он говорит, что не может, - пояснила Катерина.
– Он говорит, что скоро здесь будет турецкий флот. Но я не знаю, могу ли я ему поверить.
Женщина у окна сидела с безучастным видом, и Николасу пришлось самому нащупывать путь.
– Покинуть Трапезунд будет непросто, это верно, - подтвердил он.
– Но если ты не хочешь, ты не обязана с ним оставаться. Он женился на тебе не вполне обычным путем. Будет несложно добиться для тебя судебной защиты, пока все бумаги не поступят на рассмотрение.
– Он считает, что это ты виноват во всех его трудностях. Он завидует…
На сей раз Николас намеренно не стал отводить взгляд.
– Я понимаю, что, возможно, ты не пожелаешь искать защиты у меня, однако…
– Только не с твоей репутацией!
– воскликнула Катерина.
– Банные мальчики и все такое прочее.
Женщина, сидевшая у окна, проговорила:
– Мессер Дориа поведал своей супруге, дорогой мой Никколо, о нашей страсти. О нашей с тобой связи… Она подозревала, что я встречалась с ее мужем во Флоренции. Мне пришлось объяснить, что люди знатные порой ищут для себя подобных мимолетных удовольствий, но все они мало что значат. Для ее мужа это было лестно, после всех тех шлюх, к которым он привык, а тебе, полагаю, привило вкус к более роскошной жизни, о которой ты иначе не посмел бы и мечтать. Даже твоя супруга, мать Катерины, вероятно, не стала бы возражать. К несчастью, мессер Пагано ныне сделался всеобщим посмешищем, проводя все свое время в борделях Трапезунда. И его более нельзя считать надежным защитником и покровителем для этого ребенка. Вот почему она пришла ко мне за помощью.
Охваченный восторгом, Николас взирал на эту восхитительную женщину, к которой он, разумеется, никогда не прикасался даже пальцем, и которая сама относилась к нему лишь со снисхождением. Катерина наверняка надеялась шантажировать ее, но принцесса с безупречным изяществом разом изменила весь расклад игры и ухитрилась заставить Николаса почувствовать себя виноватым.
– Ты хочешь покинуть Трапезунд?
– обратился он к Катерине.
Глаза девочки вспыхнули.
– Но ведь он никогда меня не отпустит. Да и как такое возможно?
– Я сказала ей, что способ можно найти, - пояснила Виоланта Наксосская.
– Если она так хочет, то мы могли бы даже взять и ее мужа. Вдали от соблазнов их брак мог бы еще наладиться.
– Он не поедет, - покачала головой Катерина.
– У него есть план. Но это глупости, ведь ему не на что обменять товар, который заполнил бы трюмы парусника.
Гнев окончательно оставил Николаса.
– Боюсь, что это и впрямь невозможно, - подтвердил он.
– Император намерен приказать, чтобы со всех чужеземных судов сняли оснастку и мачты. Никто никуда не поплывет.