Веснушки — от хорошего настроения
Шрифт:
— Бобик издевается над нами! — негодует Борька Титов. — Водит нас за нос по знакомой дороге…
— А ты чего захотел? — бросает в ответ Стасик. — Чтобы он бежал туда, куда Саша не ходил? Пёс правильно ищет…
И вот они уже возле парка, где были совсем недавно.
Строгий часовой преграждает путь:
— Нельзя. Один раз побывали, и довольно!
— Мы нашего товарища разыскиваем, — объясняет Стасик. — Пропал без вести. Таинственный случай…
— В парке ничего таинственного, кроме танков, нет.
Бобик не понимает, о чём говорит часовой, и продолжает упрямо лезть на ворота. Он царапает их лапами, визжит и лает. Стасик пытается оттащить пса в
— Умереть на месте — Саша здесь! — уверяет Стасик.
Тим просит часового пропустить ребят.
— Ладно, идите. — Часовой открывает ворота. — Только всё это напрасно. Если бы там остался человек, давно бы подал голос…
Бобик подбегает к одному танку, к другому. Прыгает возле машин, обнюхивает их.
Возле крайнего, самого могучего танка, он вдруг останавливается, задирает голову и гавкает.
Ребята вспоминают, что именно здесь Саша Козин топтался дольше всех и несколько раз карабкался на танк.
Верхний люк открыт. Тим взбирается на башню и, глянув вниз, громко спрашивает:
— Саша, ты тут?
Никакого ответа.
— Козин, вылазь немедленно!
И снова молчание.
— Вот упрямый мальчишка!
Тим скрывается в башне.
Ребята толпятся внизу и ждут: что же будет дальше?
Из люка доносится непонятный и странный шум. Там что-то падает, звякнув о стальную стенку танка. Затем слышится жалобный Сашин голос:
— Честное-пречестное… Я просто так… Я не… не… нечаянно…
Тим с ехидцей спрашивает:
— И в танк залез нечаянно?
— Думал, учение скоро… Вот и ждал… Хотел в бой на танке… Вместе с танкистами…
— Случись тревога, из-за тебя пришлось бы машину задержать в парке. Понимаешь ты это?
— По… по… понимаю… Думал, возьмут с собой.
— Плохо думал. Только о себе. А вот о том, что по твоей глупости сорвётся выполнение задания, не подумал…
Следом за Тимом из люка выбирается расстроенный Саша Козин. Щёки, нос и лоб у него в масле. Он щурит глаза, отвыкшие от света, и трёт их грязными кулаками.
— Я бы на месте Тима тебе такую затрещину дал!.. — косится на Сашу Колька Мерлин. — Ты что думаешь, нам самим в танк не хочется? Ещё как! Но есть военная дисциплина, и мы терпим. Не лезем куда не просят.
За воротами ребят встречает Любовь Павловна. Она держит в руках пионерское знамя.
— Я только что от генерала, — сообщает вожатая. — Он просит всех вас и сержанта Савельева срочно явиться на вышку.
Бобик радостно скулит и прыгает у ног Стасика.
— К генералу с собакой, пожалуй, неудобно, — говорит Тим и подзывает к себе Сашу Козина. — Вот что, герой, поручаю Бобика вам с Женей. Отведите его вон в тот домик, заприте в чулан и сразу же обратно. А «Чародейку» отдайте Бобику. Он заслужил конфетку.
Глава XI
«Пионер» идёт в атаку
Возле полигонной вышки ребят ждут директор школы-интерната и командир дивизии.
— Товарищ генерал! Сержант Савельев с представителями интернатской армии по вашему приказанию прибыл! — рапортует Тим.
В руках у генерала карта. Та самая, с которой юнармейцы ловили диверсантов. На ней видны обозначения, сделанные ребятами. Генерал показывает карту Савельеву:
— В прошлом году — помните, товарищ сержант? — мы безуспешно искали путь, которым можно бы, не причиняя ущерба лесопосадкам, прорваться на танках к Лысой горе. А вот нынешней весной, проделав просеку, лесорубы облегчили нам задачу. — При этих словах генерал поднимает глаза на Стасика, удовлетворённо проводит ладонью по усам. — Разведка подтвердила правильность
Стасик торжественно подходит к Тиму. Знамя переходит из рук в руки.
— Экипаж танка готов к выполнению задания!
— Ждите сигнала. А пока выводите танк на рубеж атаки. Желаю удачи!
Тим уходит, держа перед собой юнармейское знамя.
Генерал обращается к директору интерната:
— Извините, Владимир Семёнович, временно придётся оставить вас одних. Сами понимаете, какая горячка надвигается. Ну, да вы бывалый танкист и без моей помощи сможете объяснить своим воспитанникам, что будет происходить на полигоне. Главное, не пускайте мальчишек на поле. А то они, чего доброго, ринутся в атаку…
— Ребят наших, товарищ генерал, мы с Любой удержим, можете не сомневаться. Но признаюсь вам честно: я бы и сам не прочь к Тимофею в экипаж. Как в сорок пятом в Берлине распрощался со своим стальным «Пионером», так больше мы с танком и не виделись. До сих пор душа тоскует…
— Отлично понимаю вас, Владимир Семёнович. В наших танках живое сердце бьётся. И нрав у каждого свой, неповторимый. Это только танкист может почувствовать… Да, стареем мы с вами, Владимир Семёнович. Что и говорить, стареем… Но тужить не стоит. Посмотрите, какие орлы нам на смену подрастают…
Генерал, расправляя усы, кивает вправо — не поймёшь, то ли на танкистов, которые стройными шеренгами выстроились перед машинами у края поля, то ли на мальчишек, толпящихся рядом, нетерпеливо ожидающих начала учений.
После ухода командира дивизии Владимир Семёнович сообщает ребятам, что через несколько минут начнётся бой между «восточными» и «западными». Вслед за танками пойдут мотострелки. Затем — артиллерия, которая должна подавить огневые точки «противника», очистить солдатам путь вперёд. Войска «западной» стороны закрепились вон там, под горой. Они приготовились к упорной обороне и всеми силами будут стараться задержать атакующих. «Восточным» предстоит совершить стремительный бросок через широкое поле перед лесом и захватить неприятельский плацдарм. Если «восточным» удастся водрузить знамя на вершине горы, то это будет означать, что бой закончился нашей победой. Ни та, ни другая сторона пока не знает, каким будет исход боя.
— Как так не знают? — не соглашается Стасик. — Генерал сам сказал, что наше знамя будет на Лысой горе. Тиму приказано победить. Значит, всё заранее известно: кому победить, а кому битым быть.
— В том-то и вся хитрость учения, Стасик, что обе стороны получили одинаковый приказ — победить. И каждая будет биться до последнего. Вон видишь, военные на мотоциклах? У них повязки на рукаве. На каждом нарукавнике вышита буква «П». Ещё бой не начался, а они уже тут как тут. Раскатывают по всему полигону, и никто их не прогоняет. Как ты думаешь, по какому такому праву они ведут себя так независимо?