Веспасиан. Фальшивый бог Рима
Шрифт:
— Мои мысли были в другом месте, — ответил тот, отталкивая оружие противника.
Магн наклонился, помогая ему встать.
— Смотрю, она отняла у тебя былую сноровку. В любом случае, если ты не отправишься в пустыню, она устроит тебе неприятности в Риме.
Веспасиан презрительно фыркнул и стряхнул с руки землю.
— Вряд ли у неё получится. Все поймут причину моего бездействия. Неужели, по-твоему, найдутся желающие сочувствовать идиоту, который практически в одиночку отправился в пустыню на поиски дикого племени работорговцев?
— Так, значит, мы никуда не поедем? — спросил Магн.
Веспасиан подошёл к гранатовому дереву и опустился на стоявшую под ним скамью.
— Я этого не говорил. Я сказал, что никуда не поеду лишь потому, что Флавия мне угрожала. Если я тронусь в путь, то совершенно по иным причинам.
— Например, из-за приключений?
— Ты её видел? — спросил Веспасиан, пропуская мимо ушей вопрос друга.
Взяв со стола кувшин с вином, он наполнил им оба кубка. Магн сел рядом с ним и взял протянутый кубок.
— Да, мельком, вид у неё дорогой.
— Согласен, дорогой, но не продажный. Она — порядочная женщина. А ещё она проявила характер и верность. Ты только представь себе, каких сыновей родила бы такая, как она.
Магн в изумлении посмотрел на друга.
— Ты это серьёзно? А как же Ценис?
В уме Веспасиана тотчас промелькнули исполненные нежности строки её письма, и он с сожалением тряхнул головой.
— Увы, как бы я ни хотел, но от Ценис я могу иметь не больше детей, чем от тебя. От тебя — потому что, как я ни старайся, родить ребёнка ты не сможешь. От Ценис — потому что нашим с ней детям никогда не получить римского гражданства, ибо они были бы плодом незаконного союза сенатора и вольноотпущенницы.
— Наверно, ты прав. Я как-то об этом не задумывался. — Магн задумчиво кивнул и отхлебнул вина. — Так, значит, ты присматриваешь себе племенную кобылу?
— Да, и Флавия — идеальная кандидатура на эту роль. Кроме того, она из рода Флавиев.
— В чём разница?
— В том, что её приданое останется внутри нашего рода, а значит, её отец наверняка расщедрится.
— Знаешь, если ты собираешься холить её, это обойдётся тебе недёшево. Она — дорогая штучка. Так что, по-моему, тебе нечего дёргаться, пытаясь спасти её любовника. Пусть уж пропадёт с концами в этой своей пустыне.
— Наоборот. Я намерен взять четыре турмы кавалерии и отправиться на его поиски. Потому что если этого не сделать, Флавия никогда не выйдет за меня замуж, потому что она — женщина верная.
— Если ты не разыщешь его, всё будет в порядке, но если найдёшь — она вернётся к нему.
— Вовсе необязательно, — сказал Веспасиан и с лукавой улыбкой посмотрел на друга. — Если я его найду, то предоставлю ему выбор: или он остаётся в пустыне и не выплачивает мне расходы по его поиску, или же возвращается в цивилизованный мир, но обязуется выплатить мне солидную компенсацию.
— Как ты сказал? Стоимость содержания кавалерии за весь срок, какой может потребоваться на его поиски?
— Да, плюс мои личные издержки.
— И сколько же это будет?
— Не больше, чем Капелла может раскошелиться на содержание, скажем, одной женщины.
ГЛАВА 2
Темнокожий ливиец-проводник указал на небольшой скалистый выступ, подрагивающий в горячем мареве на расстоянии примерно двух миль.
— Недалеко, господин, среди вон тех камней.
— И ни секундой раньше, — пробормотал Магн, поудобнее усаживая на попону свой потный и натруженный зад. — Мы всего три дня, как спустились с плато, а у меня эта пустыня уже в печёнках сидит.
— Тебя никто сюда силком не тянул, — резонно напомнил ему Веспасиан.
— Можно было задержаться и поохотиться в предгорьях. Уверен, Корвин оставил бы тебе пару проводников.
Корвин посмотрел на Веспасиана так, будто давал понять, что в данном случае Магн заблуждается.
Магн со вздохом бросил взгляд на крепкое охотничье копьё в кожаном чехле, вертикально притороченное к его попоне, и покачал головой.
— Нет, я не против приключений. Просто я не знал, что пустыня такая большая.
— Вот это точно. Ещё какая большая!
Спустившись два дня назад с плато Кирены, они взяли курс на юго-восток, через каменистую, бурую, выжженную солнцем пустыню, что простиралась к югу от размытых границ провинции и, одни боги ведали, как далеко. Пустыня эта служила естественной границей, отделявшей Кирену от диких племён и зверей, обитавших на другом краю этого бескрайнего пространства. Стоял ноябрь, но днём солнце палило нещадно. Зима давала о себе знать по ночам. Вечерами резко холодало, а к утру горлышки мехов с водой покрывались коркой льда.
Вооружённые лёгкими копьями, кавалерийскими мечами-спатами, которые были чуть длиннее гладия пехотинцев, а также кривыми ножами и круглыми кожаными щитами, сто двадцать всадников в составе четырёх турм отряда лёгкой ливийской кавалерии переносили тяготы пути без жалоб. Широкополые соломенные шляпы защищали голову от палящих лучей солнца, а длинные плащи из плотной некрашеной овечьей шерсти, накинутые поверх таких же шерстяных туник, надёжно спасали от зноя днём и пронизывающего холода ночью. Развести костёр не представлялось возможным по причине полного отсутствия дров. Декурионы последовали примеру солдат и сбросили с себя металлические кирасы и шлемы. В суровых условиях пустыни они создавали одно лишь неудобство.
Каждый всадник имел при себе мех с водой, которого ему и его скакуну должно было хватить на два дня. Дополнительный запас воды, продовольствия и зерна для лошадей тащили вьючные мулы, замыкавшие колонну. Считалось, что запасов этих должно хватить на три дня, если вдруг случится так, что они не смогут пополнить в пути запас воды и провианта.
Ориентироваться в унылой, безликой местности было чрезвычайно сложно. Они были вынуждены следовать от колодца к колодцу, вырытых мармаридами в глубокой древности на пути с севера на юг, с тем, чтобы перегонять стада с прибрежных пастбищ, расположенных в сотне миль к востоку от Кирены, к оазису Сивы и дальше.