Вестфолд

Куно Ольга

– А что, тебе разве не нравится такой вариант? – усмехнулся он.

– Ты сам недавно говорил, что не веришь в сказки.

– Не верил. Пока не встретил тебя.

Я со всей силы зажмурила глаза и сжала кулаки так, что ногти больно впились в ладони.

– Если ты еще раз скажешь что-нибудь в этом роде, я потеряю самообладание. А мне надо продержаться эти три дня, иначе в понедельник Кларисса получит слишком большое удовольствие.

– Извини. Не буду. Есть такая песня, – сменил тему он, – там говорится: «Прости, мой край! Весь мир, прощай!» [1]

Так вот, мы с тобой еще живы.

1

Роберт Бернс. Макферсон перед казнью. Перевод С. Я. Маршака.

Я кивнула. Он не мог этого видеть, но говорить мешал снова подступивший к горлу ком.

Ночь прошла тяжело. Я засыпала и просыпалась бессчетное число раз, и сон приносил не отдых, а лишь дополнительное утомление. Порой я просыпалась с чувством тревоги, порой на грани сна и яви сознание охватывал безотчетный панический страх, который я не в силах была предотвратить, ведь сон не подвержен человеческому контролю. Иногда я быстро проваливалась в забытье, столь же поверхностное и непродолжительное, а иногда лежала и думала, то и дело переворачиваясь с боку на бок, садясь и снова укладываясь, пытаясь найти сносное положение для изнывавшего на каменном полу тела.

Все было до бесконечности глупо, несправедливо и нелепо. Уж лучше бы меня арестовали и осудили за сговор с лесными разбойниками. Во всяком случае, в этом было бы хоть какое-то зерно истины. Осознанно выступая против закона, как минимум знаешь, на что идешь.

Мне много раз доводилось смотреть в глаза смерти. В том числе и совсем недавно, в этом самом городе. Но никогда – так, как сейчас. Шансы победить бывали порой ничтожными, даже нулевыми, но я могла сжать зубы и бороться, бороться изо всех сил, до самого конца. И от этого было нестрашно. Мне никогда не приходилось сидеть сложа руки и ждать, когда меня поведут на заклание, как бессловесную скотину.

О том, что наступило утро, я узнала лишь по принесенному нам завтраку. У солнечного света не было возможности проникнуть в этот подвал. Мы находились слишком глубоко под землей.

В этом необычном во всех отношениях месте время тянулось чрезвычайно медленно. Должно быть, такой подарок природа специально делает людям, часы жизни которых сочтены. Поэтому трудно сказать, сколько прошло времени после завтрака – может быть, час, а может быть, три, – когда из коридора послышались быстро приближающиеся шаги. Шли не с той стороны, откуда привели сюда нас, а с противоположной.

Первым шагал стражник, за ним, основательно приподняв подол и брезгливо морщась, следовала Лаура де Оксенфорд, еще один стражник замыкал шествие. Я скривилась. Уж если нарушаете покой приговоренных, могли хотя бы показать что-нибудь более приятное. Лаура остановилась напротив камеры, бросила пренебрежительный взгляд в мою сторону и проследовала дальше. Шум шагов почти сразу же

прекратился. Значит, нетрудно было заключить – она пришла к Адриану.

– Оставьте нас, – холодно велела она стражникам.

– Но, госпожа, так не положено… – забормотал было один, тот, что помоложе.

– Я сказала, убирайся вон! – повторила Лаура тоном, не терпящим возражений.

Стражники поспешили ретироваться и остановились лишь в самом конце коридора.

Я приготовилась внимательно слушать. Подслушивать, конечно, нехорошо, но, право слово, неужели столь маленький грех не простится человеку, которого послезавтра казнят за государственную измену?

По шороху соломы я поняла, что в соседней камере Адриан поднялся на ноги.

Сперва не было ничего, кроме напряженного молчания, почти такого же громкого, как звенящая в ушах тишина.

– Ну здравствуй, – сказала наконец Лаура.

– Здравствуй, – не нарушил законов вежливости Адриан.

– М-да, зрелище не из лучших, – заметила она. – Как ты умудрился наделать столько глупостей за такой короткий срок?

– Я что-то ни одной не припомню, – усмехнулся Адриан. – Не хочешь уточнить?

– Если бы глупостей не было, ты не оказался бы здесь.

– Правда? А я-то думал, что оказался здесь по прихоти твоего папочки.

– Можно сказать и так, – не стала спорить Лаура. – Я пришла сюда не затем, чтобы обсуждать, почему ты здесь оказался.

– Зачем же тогда? – поинтересовался он.

– А ты сам не догадываешься?

– А должен?

– Ты всегда казался мне человеком сообразительным… Молчишь?

– Боюсь тебя разочаровать. Но если ты хочешь что-то сказать, я весь внимание.

– Да. Нет смысла играть в прятки. У меня есть для тебя одно предложение. Как ты знаешь, отцу нужен твой амулет.

– Знаю.

– Забрать его у тебя он не может, поэтому для того, чтобы получить амулет, ему придется сначала тебя казнить. Но существует еще один способ.

– Вот как?

Впервые за время этого разговора голос Адриана утратил бесцветность.

– Амулет можно добровольно передать одному из ближайших родственников, – уточнила Лаура.

– Мне это известно. И что же с того?

– Ты и вправду меня разочаровываешь, – вздохнула она. – Похоже, на тебя плохо влияет этот воздух. Если ты на мне женишься, станешь одним из ближайших родственников моему отцу. И сможешь отдать ему амулет, не расставаясь при этом с жизнью. Кровное родство для этого не обязательно. Собственно, в этом и заключается мое предложение.

Я затаила дыхание. Вот так поворот. Избалованная дочка шерифа сама пришла в тюрьму, чтобы сделать предложение осужденному на смерть? Что это: любовь или прихоть? Правда, предложение это было больше похоже на сделку, а уж если говорить совсем точно, она попросту его покупала – руку в обмен на жизнь… Я даже не знала, как к этому отнестись. Не понимала, чего мне хотелось больше – перегрызть ей глотку или броситься на шею от радости, что хотя бы таким способом она спасет от смерти любимого мною человека?