Вестник из Бездны
Шрифт:
Темнокожий улыбчивый бармен ответил что-то на забористом испанском, заставив половину бара заржать в голос. Слова дополнились неприличным жестом и таким же — от Ромы в ответ, вызвав вторую волну смеха посетителей.
С Марой мы познакомились в кафе в центре города, где я впервые набрался смелости подойти к девушке и взять ее номер. Она была прекрасна во всем! Звонкий смех в ответ на мои шутки, красивая улыбка, открытость в общении и поразительно хороший вкус в выборе одежды. В неброском, но утонченном красном платье чуть ниже колен, с подчеркнуто скромным набором украшений, она вызывала ощущение неповторимости момента.
Будто
Друзья, с которыми мы тогда сидели, все подтрунивали надо мной, говоря, что пора уже найти себе первую девушку. А когда я взял у Мары телефон, не поверили в реальность происходящего. Про таких, как она, говорят «не моего уровня». Слишком красива, слишком хороша, слишком невероятен факт нашего общения.
Моих скоромных сбережений и денег, по легенде взятых в долг, хватило на пару сережек и цепочку, которые были ее достойны. А сегодня мы расстались. Всего месяц отношений! Точнее, она меня бросила, не вдаваясь в подробности.
Рома поставил передо мной еще один бокал вина. Вкус пива мне не нравился, а более крепкий алкоголь я боялся пить. Все-таки напиваюсь впервые в жизни.
— Пьешь ты, как салага, конечно. На флоте мы таких, как ты, лапшой называли. Две рюмки — и все. Никакущий! На ногах не держитесь. Ну да черт с ним. Скажи-ка мне, дорогой племянник, где ты взял деньги на подарки?
— Занял у Сереги-Пузана с третьего курса. Он сын ростовщика. Учится у нас в институте. Всем взаймы дает под расписку.
— Ты работаешь?
— Нет.
— Да ты дурной? — дядя отшатнулся, будто от заразного. — Занял денег у ростовщика, чтобы удивить девушку, которая в итоге тебя бросила!
— Ром, хватит! Я и так себя чувствую… Даже не знаю, как это описать. Шкуркой от банана, выброшенной в урну.
Моряк снова заржал, стуча ладонью о барную стойку.
— Ох, шкурка ты банановая! Удивил! Разбитое сердце — так оно называется. Еще ты прячешь чувство предательства, разрушенной жизни, гнев по отношению к себе…
— Хватит! Я уже вернул треть долга, выиграв три тысячи у друзей, которые тогда со мной были.
Рома присвистнул от удивления:
— Солидно! А на что спорили?
— Ну, первая девушка и все такое.
— О! За это стоит выпить! — Рома встал с места и проорал на весь бар: — Всем выпивку за мой счет! Этот парень сегодня стал мужчиной!
А потом шепотом мне на ухо:
— Будешь должен за выпивку для этих забулдыг.
Если бы можно было умереть от стыда, я бы, наверное, давно так и сделал. И было от чего! Темнокожий бармен, улыбаясь своей ехидной белоснежной улыбкой, налил мне бокал за счет заведения. Подходили незнакомые люди, хлопали по плечу, говорили, что все впереди. А Рома во всех красках описывал мои отношения с Марой и расставание с нею. Великовозрастные мужики ржали, глядя, как я сгораю от стыда. Кто-то сунул в карман визитку борделя, с запиской на обратной стороне: «Тут ты не найдешь ничего нового». Старик в темных очках, сидевший все это время слева от нас, мрачный, противный и жутко словоохотливый, начал рассказывать, как он кадрил девушек во времена своей молодости, используя такие эпитеты, что чувство стыда удваивалось от расшалившейся фантазии. Оказывается, это и так можно делать? Незаметно
Разбитое сердце лечит не время, а люди, с которыми ты разделяешь свои чувства.
Так я первый раз в жизни напился.
Утро подарило новый букет незабываемых ощущений. Как я вообще добрался до съемной квартиры? Пьяный дядя Рома, похотливый старик с его историями... Затем ладонь официантки у меня на брюках. А дальше — пустота. Причем я абсолютно уверен, что никой интимной близости вчера не было. Выпили немного, но организм здоровый, потому алкоголь быстро сделал свое дело. Сколько раз я слышал о похмелье и теперь испытал его на себе. Никогда в жизни больше не буду пить! Никогда и ни за что!
Бзззз-бззб-бзз-бззззз…
Да кто, черт возьми, звонит мне все утро!
Сквозь дрему нащупал телефон. Судя по всему, я уже пропустил с десяток звонков.
— Полиция, слушаю вас.
— Опять твои шуточки! — отец в гневе. — Что с твоим голосом, сын? Ты простыл?
— Нет, пап. Просто спал.
— Ты пил! Как ты… как ты посмел притронуться к алкоголю! И только попробуй соврать мне еще раз! Я знаю, что ты снял с карточки все деньги, что мы давали тебе на этот месяц. На что ты их потратил? И что это за девица с тобой на фото в социальной сети?
— Пап. Ну, потратил, и что? Я же не прошу больше.
— Алексей, мы учили тебя увиливать от ответа! КТО! На фото!
— Я потратил их на себя. Их больше нет. Пап, дайте мне самому принимать решения о моей личной жизни.
— Вот как? Хорошо. День, когда ты сам начнешь зарабатывать деньги, станет самым лучшим днем в моей жизни. А до тех пор, пока вы живете за наш счет, молодой человек, будьте добры отвечать на звонки своих родителей. Вам все ясно?
— Да, сэр. Буду присылать вам письма из армии.
— Алексей! Не смей идти в армию.
— Шутка. Ладно, я на пары. Пока, пап!
В такие моменты я стараюсь забыть тот день семь лет назад, когда пришел в дом родителей и провел сеанс глубокого внушения. Запретил им пить и курить, заставил порвать все связи с криминальным прошлым. Спустя всего шесть недель они развелись. Не понимаю, на чем вообще строился их брак? Еще через год мама умерла от рака, а отец через пару месяцев после похорон повторно женился на Марике, открыл свой продуктовый магазин и настрогал мне двух сестренок и мелкого шебутного братика, назвав его почему-то Филадрис. Единственной, кто знал правду о внушении, была бабушка Фрося, запретившая мне после этого приезжать в родительский дом. Семь лет ее уже не навещал. Никакие молитвы не зачтутся на небесах за столь грубое вмешательство в жизнь другого человека.
Не хочу сожалеть о нашей с бабулей размолвке. Открыл список контактов на телефоне и сразу набрал ее номер.
— Да? Кто это?
— Это Алексей, бабуль.
— Лешка? — бабка хмыкнула в трубку. — Да ты, засранец, никак яйца отрастил! Столько лет молчал и решил-таки вместо личных извинений позвонить? Узнаю кровь Чадовых. Ты весь в деда своего пошел! Его тоже мужиком сложно назвать было.
Ефросинья Чадова, в девичестве Молохова, бабушка по папиной линии, присматривала за мной в детстве. Работала директором птицефабрики, еще в советские времена. Ей сейчас было семьдесят с хвостиком. Чем дольше живет, тем тяжелей характер у нее становится.