Вестник счастья
Шрифт:
— Ты действительно хочешь, чтобы я ушел, Медок? — тихо спросил он.
Чтобы избавиться от чувственного плена, в котором он, похоже, держал ее, Хани прибегла к язвительности:
— А разве ты еще не соскучился по своему пиву и сигаретам?
Джерри вскинул брови.
— Когда ты в последний раз видела меня с сигаретой, Медок?
Она замялась.
— Ну, не помню… Кажется, в первый день…
— Так вот, я бросил курить, — торжествующе провозгласил он.
— В самом деле? — Хани была изумлена. —
Серые глаза Джерри заблестели.
— Курение вредно для здоровья.
— А, поэтому…
— Да. А кроме того, один человек, который мне… которого я уважаю, не выносит табака.
Хани сделала большие глаза. Неужели он бросил курить из-за нее?
— Не хочешь знать, кто этот человек? — Он тихо засмеялся. — Я бросил курить, потому что тебе это не нравится.
— О!
— Уверен, что моя жертва не будет напрасной. — Он поднялся. — Ладно, Медок, мне и в самом деле пора. Приезжай навестить меня, если соскучишься.
— Хорошо, — пробормотала Хани.
Джерри улыбнулся, приподнял ее лицо за подбородок и погладил пальцем скулу.
— Я буду ждать.
Хани сглотнула. У нее из головы не шли его слова о том, что он бросил курить из-за нее. Значит, он относится к ней достаточно серьезно, чтобы пожертвовать чем-то ради нее? Знать это было… приятно.
Внезапно Джерри наклонился и внимательно заглянул ей в глаза.
— У тебя такой странный взгляд, Хани Бартон? О чем ты думаешь?
— Об экскурсии, которую мне предстоит сегодня провести, — поддразнила она его.
— Дерзкая девчонка! — Джерри ослепительно улыбнулся, чмокнул ее в губы и ушел, оставив покалывающее ощущение у нее на губах и странную пустоту в душе.
Все в доме как-то разом потускнело. Хани заглянула в свою спальню и обратила внимание на смятое место на кровати, где сидел Джерри. Как же ему удалось так близко подобраться к ней, затронуть какие-то глубоко запрятанные струны в ее душе? Он даже бросил из-за нее курить!
Найдя в поступке Джерри глубокий, тайный смысл, Хани почувствовала себя на верху блаженства. Нет, конечно же никакой он не толстокожий.
На следующий день, когда Хани дожидалась прихода Люка, заодно приглядывая за яблочной шарлоткой, запекавшейся в духовке, во дворе послышался звук подъезжающей машины. Выглянув в окно, она ахнула: это был знакомый грузовичок Вестов. Вот показались длинные ноги, обтянутые джинсами, следом костыли и, наконец, Джерри Вест собственной персоной. Из кузова выпрыгнул Геркулес. С забившимся в учащенном ритме сердцем Хани вышла на крыльцо.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она, когда хромая Джерри доковылял до порога.
— Так-то ты встречаешь меня, Медок, — шутливо попенял он ей.
— Извини, но зачем ты все-таки приехал?
— Как зачем? Изучать птиц, разумеется, зачем же еще?
Она
— Ты снова смеешься надо мной!
Он вскинул руки.
— Нисколечко, Медок, клянусь! Я приехал потому, что хочу, чтобы ты показала мне заповедник.
— Ты это серьезно? — не поверила она.
— Серьезней некуда. А еще потому, что хочу быть рядом с тобой, видеть тебя, разговаривать с тобой.
Хани растерялась, не зная, что сказать. Какое-то теплое чувство поднималось внутри нее от сознания, что ему захотелось увидеться с ней. Если честно, она тоже была рада его видеть.
— Ну так что? Ты покажешь мне заповедник?
— Хорошо, только оденусь.
Через несколько минут она вернулась, готовая вести его по заповеднику, по знакомым с детства тропинкам, показывать свое любимое детище.
Между густыми деревьями и зарослями ежевики и высокой прошлогодней травы, петляла узкая извилистая тропинка. Тишину нарушал только звук их шагов да редкие крики птиц. Постепенно тропинка расширилась и вывела их к смотровой площадке. В высоком деревянном заборе на разной высоте — для детей и взрослых — были проделаны отверстия, чтобы наблюдать за птицами.
Джерри приблизил лицо к отверстию и, прищурив один глаз, понаблюдал некоторое время, потом поинтересовался:
— Ты состоишь в Обществе охраны птиц, да, Медок?
— Разумеется. А ты?
— Увы, нет, а вот моя жена состояла. Несколько раз я с ней даже патрулировал часть Центрального парка в Спрингфилде.
По деревянному мостику они перебрались через мелкую речушку, больше похожую на ручей, после чего тропинка вновь расширилась. Заметив рядом с кормушкой для птиц деревянную скамейку, Джерри взял Хани за руку.
— Давай немного отдохнем, — предложил он и сел, осторожно поставив рядом костыль.
Хани села рядом, остро ощущая близость его бедра.
На высокой сосне к стволу был привязан домик для птиц. Тишину нарушал только щебет соек, порхавших с ветки на ветку. Некоторое время они сидели молча. Потом Джерри заметил:
— Какая здесь удивительная тишина.
— Знаю. Иногда днем я прихожу сюда отдохнуть и насладиться звуками леса. Летом тут прохладно и очень уютно. Сейчас, правда, немного холодновато.
— Замерзла? — Джерри обнял ее за плечи и прижал к себе.
— Нет, мне хорошо, — с улыбкой ответила Хани, ощущая тепло его руки.
— А я-то надеялся, что тебе холодно.
Хани тихонько рассмеялась, и Джерри в ответ широко улыбнулся.
— Так-то лучше, — довольно сказал он. — Понимаешь, я чувствую себя фотографом, который показывает ребенку игрушки в надежде, что тот наконец улыбнется.
— Бог мой, ты считаешь меня настолько строгой и суровой? А ты, между прочим, временами бываешь совершенно несносным.