Вестник
Шрифт:
Боль… гнев… страх… отчаяние…
Я даже не думал, что у простых чувств существует так много всевозможных оттенков. По сути, каждое существо, чья душа меня на мгновение коснулась, испытывало свой собственный калейдоскоп эмоций, и каждая из них являлась особенной, индивидуальной, несмотря на то что общий фон был одинаково тяжелым.
Наверное, если бы я умел по-настоящему чувствовать, я бы этого не пережил. Давление чужих мыслей, страданий и воспоминаний оказалось настолько велико, что это и впрямь могло свести с ума.
Однако мне повезло. Я мог по очереди рассматривать каждую из подаренных мне
Не знаю, сколько я так стоял, поглощая в себя души одну за одной, но в какой-то момент мне стало казаться, что я – это уже не совсем я, а нечто гораздо большее, как если бы души не просто проходили меня насквозь, а какой-то своей частичкой все же задерживались, прилипали и становились частью меня. Одна, две, три… даже несколько сотен почти не ощущались, однако когда число душ перевалило за тысячу, я почувствовал, что стал тяжелеть.
Такое впечатление, что на плечах возник невидимый, но неимоверно тяжелый плащ, в котором хранилось все то, чем смогли со мной поделиться чужие души. Все их отчаяние, боль, страх и все то, что их переполняло до краев в тот момент, когда мы соприкоснулись.
Я даже поискал глазами, куда бы присесть, чтобы не упасть ненароком, но Мор, заметив мое движение, отрицательно качнул головой, и я снова замер, чувствуя, как каменеет тело. «Плащ» с каждым мгновением все тяжелел и тяжелел. Вскоре мне стало казаться, что он не просто тяжелый, а уже неподъемный. Потом из каменного он превратился в железный. А затем… не знаю. Наверное, еще в какой-нибудь материал, выдержать тяжесть которого способны лишь боги.
Меня вдавило в пол так, что стопы с хрустом начали погружаться прямо в камень, отчего по плитам пошли длинные трещины. Сапоги, конечно, тут же изрезались острыми краями. На брючинах тоже вскоре зазияли прорехи.
Но я стоял. Молчал. И терпеливо ждал, когда поток душ наконец-то иссякнет. А когда они вошли в меня все до единой, мои ощущения от процесса несколько изменились.
Да, «плащ» на моих плечах все еще казался неподъемным, но теперь в густом мраке беспросветного отчаяния и немыслимой боли там начала стремительно разрастаться и надежда. Каким-то образом я чувствовал всех, кого коснулся. Всех, кто на меня сейчас надеялся. И тогда же ко мне пришло неожиданное понимание, какую нелегкую работу взял на себя Саан. А также то, для чего он нужен и почему даже он, темный, так важен для нашего мира.
Это действительно было непросто. Даже, наверное, невозможно.
Поэтому я посмотрел на тревожно замершее неподалеку облачко и, повинуясь какому-то наитию, сказал:
– Отпускаю…
Мне показалось, что весь мир вздохнул с облегчением, когда собранные мною души в едином порыве отправились в царство теней. Ушли очищенными, светлыми, безгрешными, оставив мне всю свою боль и ужасы пережитого плена.
– Спасибо, – так же тихо сказал Мор, когда я повел плечами, с которых наконец-то исчезла безумная тяжесть. – Спасибо тебе за них.
– Это тебе спасибо, – слабо улыбнулся я и только после этого позволил себе обессиленно
Пещеру Гнора и все ходы, которые вырыла для него нежить, я уничтожил сразу, как только пришел в себя. Обрушил все перекрытия, завалил ходы, а перед этим не поленился сходить за огнивом и старательно выжег поганое логово, чтобы даже памяти о нем не осталось.
По следу Гнора тоже попытался пройти, но, к сожалению, потерял его у первой же попавшейся реки, поэтому оставил поиски на Нардиса. У него и людей больше, и следопыты наверняка найдутся…
– Кажется, у нас снова гость, – заметил призрак, когда я вернулся к логову и поставил на место дверь-плиту, для верности взгромоздив на нее еще и здоровенный валун. – Но на этот раз он не особенно скрывается.
Я обернулся и, прищурившись, быстро нашел неподалеку салатовую ауру. А потом и ее хозяина обнаружил – давешний мрон преспокойно вышел из-за дерева и так же оценивающе меня оглядел.
Судя по всему, неполных суток ему вполне хватило для восстановления – оборотень выглядел совершенно здоровым. А еще он успел одеться, умыться и причесаться, поэтому предстал передо мной во вполне приличном виде. Простая полотняная рубаха, такие же простые, без изысков, штаны, кожаные сапоги… несмотря на прохладную погоду, оборотень чувствовал себя вполне комфортно. И даже с ленцой оперся могучим плечом на ближайший ствол, позволяя мне сделать предварительные выводы.
Кошка, разумеется, тоже здесь. Вон из кустов любопытный нос торчит.
Однако вела она себя спокойно и вообще старательно делала вид, что не пришла с мроном, а вроде как сама по себе.
Что еще меня удивило в оборотне, так это его коротко остриженные волосы и полное отсутствие оружия. Странно. Обычно химеры предпочитали ходить лохматыми и вооруженными до зубов, но, может, за последние двести лет у них сменилась мода?
– Ну здравствуй, – замедленно произнес я, когда вдоволь насмотрелся на необычного гостя.
Тот небрежно кивнул.
– Какими судьбами? – спросил я, мысленно усмехнувшись тому факту, что мы все еще разговариваем и мрон до сих пор не проявляет признаков агрессии. Чудеса, да и только!
Оборотень чуть прищурился, а потом не слишком охотно бросил:
– За мной долг. – Причем голос у него оказался довольно низкий, грубый, рыкающий, с отчетливой хрипотцой. – Пришел отдать.
– Хм. А ты знаешь, кто я?
– Ты – тот, кто нас уничтожил, – спокойно ответил мрон.
– Я мог бы вас уничтожить, – поправил его я. – Но в последние двести лет у нас, если помнишь, договор.
– Я помню, – так же односложно отозвался оборотень. – Память рода пока жива. Я знаю, кто ты и кто стоит у тебя за спиной. Но мой долг превыше этого.
– Какой образованный мрон, – вполголоса хмыкнул Мор, принявшись кружить вокруг оборотня наподобие маленькой тучки. – И откуда ты, интересно, взялся?
Кошка при виде призрака с недовольным урчанием юркнула за первый попавшийся куст, а как только Мор приблизился, довольно смело отмахнулась от него лапой. С учетом разницы в размерах и весовых, так сказать, категориях выглядело это забавно, но мрон только поморщился и на всякий случай тоже отступил, словно всерьез полагал, что у темного бога есть повод ему навредить.