Вестник
Шрифт:
– А этим людям?
– Отоспятся в ближайших зарослях. Максимум, что им угрожает - простуда.
Каэл еще с секунду сверлил Кельта глазами, после чего, видимо, что-то для себя решив, удовлетворенно кивнул. Юноша подошел ко внешне непримечательному коню, принадлежащему, по-видимому, спутнику рыцаря, и запрыгнул в седло. Вороного скакуна Дитриха он решил не брать - уж больно приметен был этот, безусловно, породистый конь.
– Я не столько верю вам, Кельт, сколько надеюсь на ваше благоразумие. Смерть людей герцога привлечет к нам ненужное внимание, и даже кошель с серебром не заткнет рот старику, вами столь неразумно отпущенному.
Кельт уложил Дитриха в густых кустах, выбрался на дорогу
– А что бы ты предложил? Убить?
– Достаточно было узнать, где его дом - ты уже не бросишься к дознавателям, когда точно знаешь - те, о ком ты собрался рассказать, знают где живешь ты и дорогие тебе люди.
Кельт уже совсем по-другому посмотрел на юношу, по чьим антрацитово-черным глазам нельзя было понять, серьезно ли он говорит, или просто шутит. Но ответить парню он не успел - Каэл развернул коня, прикрикнул на испуганное резкой сменой всадника животное и ускакал вслед за стариком. По небу, медленно закрывая собою солнце, бесшумно шел грозовой фронт.
– И что это было? Нет, ты видел - у него глаза почернели! Точно Ураган!
– Восторженно восклицал Кельт, глядя в спину удаляющемуся парню. Его напарник, Гёт, тем временем что-то записывал на маленьком листке, помещающемся на ладони.
– Уже отправляешь сообщение?
Стоило мужчине оторвать от поверхности листа перо как тот ярко вспыхнул и пропал, оставив после себя лишь тонкую струйку сизого дыма.
– Дополняю портрет парня. Не совсем он вяжется с «добрым, пассивным, неагрессивным молодым человеком». Каким местом работают эти кретины? Он совершенно не похож на того, кого мы должны вести! А, чёрт! По коням!
– Гёт выбросил вещи сопровождающего Дитриха юнца в траву и, с тоскою посмотрев на уже переставший дергаться труп доброго скакуна, запрыгнул в возок, на котором они следовали за юношей от самого города. Хлесткий удар поводьев по спине запряженной в возок клячи придал той значительное ускорение, и Кельт едва успел запрыгнуть в стремительно набирающий скорость транспорт. Все внимание мужчин было сосредоточено на почти скрывшейся за горизонтом тёмной точкой...
Глава 31
«Каэл, мой ученик. Если ты сейчас читаешь это, значит я вместе с Энией все еще скрываюсь от своих недоброжелателей. В мире настали сложные времена и мой народ пошел не по тому пути, который я ему прочил. Я обязан предотвратить то, чего никогда не должно произойти. В самом худшем случае мы вернемся через год, и за это время ты должен достигнуть значительных успехов в использовании дара. Не разочаруй меня.
Каэл положил на стол только что прочитанное письмо и, под напряженное сопение засевшего под кроватью Шара, принялся за второе - от Энии.
«Мое сердце разрывается от нашего расставания, навязанного самой судьбой. Да, мы виделись не так часто, как того хотелось бы мне, - я даже хотела перебраться в город, поближе к тебе, но дедушка запретил, - но оттого я не стала любить тебя меньше. Я искренне надеюсь, что и ты сохранишь свои чувства ко мне и, когда всё разрешится, мы встретимся не как друзья, но как любовники.
В груди Каэла что-то сжалось, едва он увидел на бумаге следы слез. Будь то в его силах, и он отправился бы направлять эльфов на путь истинный прямо сейчас - лишь бы не лились слезы из фиалковых глаз Энии... Но он не знал даже, что произошло в королевстве этого гордого и скрытного народа.
–
– Пропищал, оторвав юношу от грустных мыслей, домовыдр.
– Моя вести!
Шар, изредка оглядываясь, словно опасаясь, что юноша исчезнет, побрёл к тайному входу в лабораторию. Буквально через одну минуту они миновали уже знакомую дверь, спустились по лестнице и оказались в практически пустом помещении. Отсюда исчезли бесчисленные клетки и стеллажи, пропали все бумаги, в одном Летису ведомом порядке разбросанные по лаборатории... Перед Каэлом предстали лишь голые стены и один-единственный стол, сиротливо расположившийся прямо в центре комнаты. На нем, предусмотрительно укутанное в непрозрачную ткань, что-то лежало.
– Это и есть то, что оставил учитель?
– Да, хозяина оставлять это. Говорить охранять, пока твоя не прийти. И не трогать совсем, да.
Каэл подошел к столу и, откинув ткань в сторону, взял первое, что попалось под руку. Массивный, выкованный из неизвестного юноше металла наплечник был легким, словно перышко, а пронизывающая его сила не оставляла сомнений - в руках Каэла находился артефакт. Второй наплечник, наручи, нагрудник, плащ, штаны, рубаха... Юноша перебирал все то, что оставил учитель и невольно содрогался от переполнявшей предметы незримой мощи. Эти артефакты не были обычным доспехом в том понимании этого слова, к которому привыкли обычные люди - от меча или стрелы они защищали не хуже простых лат, но не более. Главной же особенностью этой брони была способность защитить хозяина от куда более опасных атак - магических. Никто не застрахован от незаметного удара в спину, и в такие моменты доспех, способный принять на себя удар, придется как нельзя кстати.
Тем временем юноша уже закончил облачаться в обновку, - каждая деталь этой брони была подогнана под него идеально, - и, кивнув самому себе, коснулся нагрудной пластины. В ту же секунду доспех исчез, а на юноше материализовался совершенно иной комплект одежды, выполненный всё в тех же, преимущественно черных цветах. Помимо одежды, на груди парня появился размеренно пульсирующий, заточенный в золотую оправу аметист. Каэл еще несколько секунд сосредоточенно изучал второй облик своей новой одежды, после чего, тепло улыбнувшись, коснулся камня. Спустя мгновение броня вновь оказалась на нём, словно и не пропадала никуда.
– Хороший вещь, да? Моя раньше тоже делать хороший вещь. Много вещь, много хороший, да...
– Каэл резко обернулся к Шару. В его глазах стояло неподдельное удивление.
– Ты делал вещи? Раньше - это когда?
– Раньше - это до того, как моя стать Шар. Моя плоха помнить то время, но точно знать - Шар делать вещи раньше. Волшебные вещи.
– А... Шар, ты не помнишь, как тебя звали или кем ты был?
– Спросил Каэл, присев перед домовыдром на корточки.
– Моя не помнить. Моя помнить только смерть и рождение домовыдром, да.
Каэл еще не один час пытался узнать что-то еще о прежней жизни Шара, но - безуспешно. Он только-только начал восстанавливать свои воспоминания, но уже сам факт того, что он буквально получил вторую жизнь, пусть и не самую лучшую, поражал. Юноша всегда считал, что даровать жизнь способны только боги.
– Шар, будь так любезен, собери на кухне что-нибудь из еды, что не пропадет в дороге. И вытащи из тайника мои деньги.
– Твоя уходить?
– Да, я отправлюсь на восток. Там и к землям эльфов поближе, и школы есть, в которых, быть может, к Ураганам относятся не как к политическим инструментам.
– Каэл повернулся к выходу из опустошенной лаборатории.
– Летис всегда говорил мне, что сидя на одном месте настоящую силу никогда не обрести.