Вестники несчастья (сборник)

Макбейн Эд

— Даже не знаю, что и подумать.

Это было мое самое откровенное признание и наиболее Точное. Затем я взял с Лиз слово, что она будет молчать, и мы вернулись обратно в клуб.

Все уже достаточно поднабрались. Самые приличные люди разошлись по домам. Один козел валялся в драбадан пьяный — при виде его невольно сразу же вспоминалось, что случилось с подобным же типом в одном из туалетов на Лонг-Айленде. Муж и жена (чужой муж и чужая жена, конечно) страстно обнимались в темном углу зала. Университетская компания, великолепная банда

загорелых животных, горланила песни и от счастья ржала. Из долетевших до меня обрывков их разговоров я понял, что они планируют внезапный набег на Саутхэмптон.

Мне сразу же представились искореженные автомобили, выбитые стекла телефонных будок.

Что поделаешь, молодежь!

И эта самая молодежь предстала мне на этот вечер в блаженной форме Лиз Безземер. Ее дядюшка и тетушка уехали домой, а те козлы, которые пытались завоевать ее расположение, либо расползлись с девицами более доступными, либо бесцельно околачивались среди припаркованных автомобилей.

— Слушай, а не махнуть ли нам в Монток?

Эта блестящая идея пришла в голову Лиз, когда мы медленно скользили по танцевальному залу, вальсируя под музыку фокстрота.

Вообще-то у меня нет чувства ритма и ничего, кроме вальса, я танцевать не умею, зато его я танцую довольно хорошо и под любую музыку.

— Пойдем пешком?

— Нет, поедем. У меня есть машина… По крайней мере, я так думаю. Надеюсь, тетушка отправилась домой в автомобиле наших гостей.

Тетушка действительно так и сделала, оставив нам великолепный «бьюик» с открытым верхом.

Лиз забралась на место водителя, и я устроился рядом. Мы помчались по середине прямого шоссе, которое на протяжении всего пути до Монтока, песчаной оконечности Лонг-Айленда, шло параллельно дюнам.

Луна почти ослепляла нас, светя нам прямо в глаза. Мы остановились задолго до Монтока, свернули с шоссе и направились по песчаной дороге, которая заканчивалась у самого Атлантического океана. Затем расположились между двумя дюнами в миле от ближайшего дома и занялись любовью.

Потом мы в изнеможении валялись на песке, еще сохранявшем солнечное тепло.

Никогда еще я не видел такой теплой и сказочной ночи. Небо было усеяно яркими звездами и временами его прочерчивали падающие метеориты.

Наши обнаженные тела ласкал солоноватый океанский бриз.

Лиз поежилась, я просунул руку ей под спину и притянул к себе. Девушка в моих объятиях казалась почти невесомой.

— Мне нужно возвращаться, — произнесла она без особого энтузиазма. — Уже почти рассвет.

Мы какое-то время помолчали. Она повернулась, оперлась на локоть и с любопытством заглянула мне в лицо.

— О чем это ты думаешь? — спросила она.

— Ни о чем.

— Ну, скажи…

— Ни о чем, за исключением, правда, одного — как приятно валяться вот так на пляже и как не хочется опять одеваться и возвращаться в тот дом.

Лиз вздохнула и потянулась.

— Было чудесно, правда?

Я притянул ее к себе

и вместо ответа поцеловал. Ее маленькие груди щекотали меня. Я был снова готов, хотя в своем возрасте я уже официально прошел пик. Она моментально это почувствовала, но вместо того, чтобы прильнуть ко мне, вскочила на ноги и побежала к океану.

Тут, вспомнив, что произошло менее двадцати часов тому назад, я смертельно перепугался и ринулся следом за нею в холодную черную воду.

К счастью, она великолепно плавала, и мы все время держались у линии прибоя. Странные возникают ощущения, когда купаешься в темном океане под ночным небом — луна и пляж белые, а вершины волн сияют фосфорическим светом.

Затем, дрожа от холода и смеясь, мы бросились к машине и стали вытираться полотенцем ее тетушки.

Мы оба пришли к выводу, что без одежды выглядим прекрасно, а Лиз скромно призналась мне, что испытывает легкий трепет, глядя на обнаженную мужскую натуру, правда, если ей нравится этот человек.

В счастливом расположении духа мы направились на юг, и она высадила меня всего в нескольких ярдах от «Северных Дюн». На востоке занимался серо-розовый рассвет.

— До завтра? Она кивнула.

— Если мне удастся. Я еще не знаю, буду ли я свободна.

— Я тоже не знаю, но выскользнуть из дома смогу.

— Я тоже смогу. Я позвоню тебе, когда все узнаю. Наконец она уехала, немилосердно скрежеща переключателем скоростей. Худшего водителя я еще не знал, но девушка она просто потрясающая. С нею я испытал не просто физическое удовольствие, а нечто большее, но я решил быстро выкинуть все романтические мысли из головы. Да, она была прелестна, ночь великолепна, луна ярка, но что произошло, того уже не вернешь. «Нечего брать это в голову», — сурово сказал я себе, осторожно открыл дверь черного хода и вошел в кухню.

Очнулся я в постели.

Голова раскалывалась. В глазах двоилось, Все было как в тумане. Затем, правда, с трудом я различил миссис Вииринг.

Она наклонилась надо мной, с тревогой вглядываясь мне в лицо. В окно струился солнечный свет.

— Который час? — спросил я.

— Десять утра. Вы напугали нас до смерти. Что с вами произошло?

Я приложил руку к голове и нащупал огромную шишку. Череп не пострадал, повязок не было, единственное, что тревожило, так это головная боль.

— Понятия не имею. Я вернулся на рассвете и… В дверях появился Гривз.

— Давно он пришел в себя, миссис Вииринг?

— Только что. Если вы…

— Оставьте нас, пожалуйста. Я бы хотел задать мистеру Сардженту несколько вопросов.

— Конечно, конечно.

Подбадривающе похлопав меня по руке, миссис Вииринг удалилась, закрыв за собой дверь.

— Ну? — с полуулыбкой спросил меня полицейский.

— Что ну? — Чувствовал я себя ужасно, как в тумане.

Я заметил, что на мне только рубашка и шорты. Вдруг мне стало жарко, я отбросил одеяло и сел, спустив ноги с кровати.