Весы правосудия
Шрифт:
— Да нет, сафари хочу устроить, — я шутливо отнекался, — поохотиться. Покажешь рыбные места, а, дед?
— Покажу-покажу, — глумливо ответил старик, — только смотри, в штаны не наложи!
Мрачное царство Аида огласил здоровый смех, которого здесь не слышали, наверное, с самого момента существования загробного царства.
Неожиданно налетевший ветерок принес с собой резкий канализационный запах.
— Ну и вонь! — скривился я.
— Где? — Харон шумно втянул носом воздух. — Ничего не чувствую! Но до болота осталось всего ничего.
—
— Намочите, — посоветовал лодочник, махнув рукой на мои сальные шуточки, — так легче перенесете смрад. Поспешите, скоро воды Ахерусейского озера смешаются с гнилой тиной Стигийского болота.
По мере продвижения плоскодонки по озеру, вонь действительно нарастала. Наконец она стала по-настоящему невыносимой. Мокрые тряпки, давно повязанные путешественниками, не спасали. Лишь Харон громко покрякивал, подмигивая попутчикам красными слезящимися глазами.
Я сломался первым:
— Меня сейчас вывернет наизнанку!
— На болоте будет хуже, я говорил, — довольный эффектом, улыбнулся перевозчик.
Я, едва не перевернув плоскодонку, резко наклонился за борт.
— Эй, полегче! — недовольно крикнул старик. — Лодку не переверни! В воде хищных тварей не счесть…
За лодкой тянулся мутный след моей блевотины — все, что я не успел еще переварить, досталось неизвестным озерным тварям, что стайками собрались вокруг дармовой пищи.
— Нужно быстрее грести отсюда! — возбужденно сказал Харон, наваливаясь на весло. — Там, где вьются мелкие твари, неизбежно появляются большие!
Лодка стремительно понеслась вперед. Мы с Айей, борясь с подступающей тошнотой, бросали за корму настороженные взгляды. Спокойная гладь озера неожиданно вспухла горбом, из воды показались усеянные острыми крючкообразными зубами челюсти. С противным щелчком челюсти сомкнулись, и страшилище вновь исчезло в мутной воде. Лодку подкинуло на волнах, поднятых гигантским телом. После этого я забыл даже о тошнотворной вони Стигийского болота.
— Мелкие твари всегда притягивают больших! — вновь повторил лодочник, не переставая грести.
Некоторое время в лодке царила тишина, все старались переварить происшедшее — чудовище с легкостью могло проглотить и утлое суденышко Харона.
— Греби к берегу! — вдруг попросил я, чувствуя, что вот-вот потеряю сознание — перед глазами пошли круги, а в ушах завелись неутомимые молотобойцы. — Похоже, что это болото мне не по зубам… Разве пешком нельзя добраться до нужного места?
— Можно, — почесав в затылке, ответил лодочник. — Только я давненько пешком не ходил. Отвык совсем, да и через болото быстрее будет…
— Окочурюсь я на твоем болоте!
— Не-а, — Харон мотнул головой, — не окочуришься — Анх не позволит!
— Ну, пожалуйста, Харон Эребович! Помогите! Мы без вас просто пропадем в этом аду! — Айа просительно сложила
— А! — Растаял от жалостливого взгляда богини старый лодочник, согласно махнув рукой. — Хлипкие какие… Вот раньше герои были…
— Дед, прошу, греби быстрее к берегу! — из последних сил попросил я.
Харон пожал плечами, и лодка послушно направилась к берегу. Когда она ткнулась носом в землю, старик ловко пробежал меж пассажиров и спрыгнул на серый, отливающий металлом песок. Когда все покинули суденышко старика, лодочник заученным до автоматизма движением вытащил лодку на берег и перевернул её кверху брюхом.
[1] Данте Алигьери «Божественная комедия», надпись над воротами ада (пер. М. Лозинского).
Глава 26
Старик бросил полный тревоги взгляд на оставленную на берегу лодчонку.
— Жаль оставлять, — проскрипел он. — Надеюсь, что с ней ничего не случиться.
На берегу воняло не в пример меньше, чем на воде — сухой колючий ветер изменил направление, принося с собой пока еще слабые запахи горелой серы.
— Вот теперь чувствую: адом запахло, — прошептал я. — Вечный бушующий огонь…
— Ну что, тронулись? — риторически спросил попутчиков Харон.
— А долго еще идти? — поинтересовался я.
— Часть пути мы благополучно срезали, — ответил лодочник. — Первые круги остались позади.
— Это, какие круги? — заинтересованно протянул я.
— Те самые, — зашелся мелким скрипучим смехом наш проводник, — конечно, кое-что Алигъери приврал, кое-что приукрасил, а кое-что изменилось за прошедшие столетия. Но в основном он довольно четко описал географию Аида. В Лимбе вы уже были…
— Чего-то я не заметил семистенных замков и некрещеных язычников, — язвительно заметил я.
— А ты разве обошел весь Лимб? — посмотрел на меня как на сумасшедшего старик. — Насчет некрещеных язычников — Данте был очень набожным человеком, и все, что он видел, привязывал к своей вере в Единого… Кстати, многие из богов тоже верят в Творца Всего Сущего, — как бы между прочим добавил он. — Ведь доподлинно известно, что ни боги, ни титаны не творили изначальных миров. Лимб — это просто… — Харон замялся, подбирая подходящее слово.
— СИЗО или приемник распределитель, — по-своему понял его я. — Тут все ждут своего «столыпина» везущего в пункт назначения: кто-то отправиться на сковородку к Сатане, а кто-то отмажется на спокойное поселение.
— Да, что-то в этом роде, — согласился старый лодочник. — В Лимб первоначально попадают все души, а дальше, после Посмертного Судилища, следуют по кругам в зависимости от вида наказания. Лимб — первый круг, преддверие Аида. На втором круге оседают похотливые ловеласы. Там, в кромешной темноте их носят свирепые ветры вожделения, терзающие возбужденное сознание сластолюбцев. Но не будет им удовлетворения до скончания веков — ядовитые жабы, змеи и прочие мерзкие твари жалят их в согрешившие члены.