Ветер богов

Ефименко Василий Михайлович

— Э-э… — закряхтел довольный старик.

* * *

Через несколько дней, попрощавшись с товарищами и обняв ничего не понимающего Сэцуо, Эдано Ичиро снова покинул родной дом. Надолго ли? Он и сам этого не знал.

Нелегко расставался Ичиро с дедом, сыном, друзьями, с которыми было уже немало пережито. Но иначе нельзя.

Вот и отец в письме одобрил его решение и даже предлагал поселить деда и Сэцуо у себя. Но сейчас, когда на партию снова обрушилась волна репрессий, когда Токуда вынужден был эмигрировать, отец и сам опасался ареста… Да и дед не согласился бы переехать в Токио.

Ичиро

даже не мог его представить себе на шумных, переполненных людьми улицах столицы. Кто знает, может, и ему не удастся найти подходящую работу в Кобэ. Тогда придется ехать в Токио. Но бывший капитан Уэда вновь, через Акисаду, пригласил Эдано к себе в фирму.

На вокзале и в поезде Эдано не встретил ни едкого американца в военной форме. «Век бы не видать здесь амеко», — подумал он, усаживаясь на своё место, и сразу же приник к окну, хотя его никто не провожал — он сам не захотел этого.

Неприятный осадок оставила неожиданная встреча с бывшим учителем Хасимото. Старик, увидав Эдано на перроне, засеменил к нему с самой любезной улыбкой и, поздоровавшись, сообщил:

— Еду в Кобэ, хочу снова работать учителем.

— Вот как, — улыбнулся Эдано, — даже в Кобэ? Разве вас теперь устраивают учебники? Вы, кажется, не хотели по ним учить, сэнсей!

— Да, да… — закивал головой старик, — но вы знаете, Эдано-сан, кое-что начало меняться.

— Что же именно, сэнсей?

— О, дело идет к лучшему. Министерство просвещения приказало по утрам исполнять в школах императорский гимн и поднимать флаг «хи но мару». Как вы думаете, наверное, всё скоро станет по-прежнему?

Эдано нахмурился:

— Нет, сэнсей, к прежнему возврата не будет.

— Почему? — насторожился старик. — Неужели не разрешат? Американцы, да?

— Мы не разрешим!

— Вы?..

— Да, сэнсей, мы, народ. Мы больше не разрешим калечить наших детей, готовить из них убийц. Запомните это, сэнсей. Сайонара!

Эдано отошел. Учитель показался ему тенью прошлого, водорослью, которая, цепляясь за ноги пловца, мешает ему выйти на берег.

Как только колеса поезда сделали первые обороты и вокзальчик с бетонной полосой отодвинулся назад, мысли Эдано переключились на будущее. Как его встретит Уэда, что предложит ему? Как себя вести с ним? Где жить? Может, сперва посоветоваться с товарищами из комитета?..

Вспомнились неожиданные встречи с Нагано и Хироко. Эдано был не прочь повидаться ещё раз с бывшим сослуживцем и поспорить с ним по-настоящему. Пожалуй, следует помочь разобраться парню, озлобленному на жизнь. А Хироко… Нет, о ней он вспомнил только потому, что она всколыхнула давно забытое. Когда была жива Намико и первое время после её гибели, воспоминания о короткой любви в далекой, холодной Маньчжурии не всплывали в памяти. Но теперь одиночество заставляло думать о женской ласке, и за этим всё чаше вставал полустёртый временем образ Ацуко. Где она, как сложилась её жизнь?..

Думы об Ацуко взволновали Эдано. Он то улыбался, то хмурился. Сидевший напротив пожилой пассажир, внимательно посмотрев на него, участливо предложил:

— Простите, пожалуйста, но, если у вас голова болит, могу предложить очень хорошие пилюли!

* * *

Едва Эдано вместе

с другими пассажирами вышел из вагона, как вынужден был остановиться. По перрону ковыляли на костылях, бережно поддерживали перевязанные руки, несли, как тонкие стеклянные сосуды, головы в бинтах американские солдаты. Ичиро из газет уже знал, что все госпитали Японии забиты ранеными янки, но сам видел их впервые. Он смотрел на них, и в сердце у него не появилось ни капли сострадания, как, впрочем, и злорадства. Для него они были агрессорами, получившими по заслугам и сполна. Нет, Эдано нисколько не было жаль этих людей.

Глава шестая

1

Уэды в конторе не оказалось, и Эдано долго пришлось ожидать в приемной. Просторное помещение конторы, деловито суетящиеся служащие — всё свидетельствовало, что дела Уэды идут хорошо. «А прав был Акисада, — вспомнил Эдано слова друга, — фирма процветает. Не хвастал».

Когда он уже устал от ожидания, в дверях приемной показался шеф. Бывший капитан ещё больше располнел, но, по-видимому, чувствовал себя прекрасно Он сразу узнал своего бывшего подчиненного

— А, Эдано-сан! — шагнул он к Ичиро. — Я уже потерял надежду увидеть вас здесь, в приемной фирмы. Пройдемте! — показал он на кабинет, но тут же остановился, посмотрев на группу ожидавших его посетителей. — Нет, лучше зайдите сегодня часов в семь вечера ко мне домой, я хочу показать вас жене, там и поговорим! Согласны?

— Благодарю вас, непременно приду!

— Вот и хорошо! Сайонара!

Хорошенькая секретарша с прической американской кинозвезды и глазами, непомерная ширина которых могла быть только результатом операции, удивленно посмотрела на Ичиро: её шеф так любезен с посетителем, по виду обыкновенным рабочим? И она украдкой бросила на Эдано кокетливый взгляд.

* * *

Приглашение Уэды было лестным, но всё-таки Эдано предпочел бы более официальный прием. «Что ему надо? — думал он. — Если он поставит какие-либо условия, чтобы сделать меня своим доверенным лицом, то плевал я на его любезность». Такое решение успокоило Эдано, и он явился на квартиру шефа точно в назначенное время.

Уэда встретил его весьма тепло, познакомил с женой. Эдано напомнил хозяйке встречу в Маньчжурии, когда он увидел её у автомобиля с громкоговорящей установкой. Русские тогда собирали рассеянных по сопкам солдат императорской армии и жителей Муданьцзяна.

По лицу хозяйки — полной симпатичной женщины — прошла легкая тень. Когда муж рассказал ей, что именно Эдано и его друг Савада сообщили русским о группе беженок, среди которых была и она, хозяйка, вежливо поклонившись, поблагодарила Эдано.

Служанка бесшумно накрыла столик, пока гость и хозяин разговаривали на самые отвлеченные темы.

Полуевропейская обстановка дома сказалась, очевидно, и на обычаях: вместе с мужчинами за стол села и хозяйка. Это обстоятельство сразу бросилось в глаза Эдано: ведь дом Уэды, после поместья Тарады, был вторым жилищем богатого человека, которое он видел.