Ветер богов
Шрифт:
Куда плыть? Он тысячу раз там бывал до войны. Это в лесу можно заблудиться, а рыбаку в море?.. Только так, — окончательно решил старик, — только так!
Вернувшись в хижину, Кодама присел у постели Эйдзи.
— Сегодня мы с тобой немного поплаваем, внучек! — ласково проговорил он.
— Поплаваем? — удивился Эйдзи, и его бледные губы раздвинула чуть заметная улыбка. — Где?
— Э-э… — укоризненно покачал головой дед. — И это говоришь ты, рыбак, который полгода не был на воде? На море, конечно. Тебе свежий воздух будет полезнее, чем копоть фонаря, а если всё сложится
— Вы правы, дедушка, — немного оживился внук. — Для нас с вами — не убыток.
— Вот и хорошо.
Вечером, когда стемнело, дед, поддерживая внука, отвел его в лодку и помог улечься на дно — на заранее постеленные циновки, под которые бросил ворох сушеной морской травы.
— А почему мы отправляемся вечером? — вдруг заинтересовался Эйдзи.
— Чтобы люди не завидовали: у нас с тобой слишком красивые наряды.
— Вы стали шутить, дедушка? — устало сказал внук и закрыл глаза.
Кодама столкнул лодку, не торопясь вдел весла в уключины и сделал первый мерный гребок…
* * *
Смертельно уставший старик с нетерпением ждал рассвета. Он правильно оценил свои силы, ветер и парус тоже не подвели. Где-то рядом, в пределах видимости, должен быть остров, ставший снова русской землей. Ближе подходить было опасно, у берега много подводных камней. Старик терпеливо ждал, посасывая пустую трубку и борясь со сном. Постепенно его стало охватывать беспокойство, предчувствие беды. И он понял: ночью потеплело, и море окутал туман, густой, непроницаемый. То-то звезды сначала побледнели, как перед рассветом, а потом быстро погасли.
«Плохо, — подумал Кодама, — очень плохо. Туман может задержаться на несколько дней, и лодку снесет далеко, через весь пролив. Если так случится, значит, род Кодамы угаснет немного раньше. Только и всего», — закончил он свои горькие размышления.
Вскоре проснулся внук, и старик заботливо склонился над ним.
— Где мы, дедушка?
— В море, внучек.
— Я долго спал?
— Часа три.
— Прекрасно выспался, а есть как захотелось!.. Мы поплывем к твоему другу или домой?
— Конечно, к Киритани. А спал ты так, внучек, потому, что тебя укачивало море. Отдохни ещё.
Оба замолчали. Мысли Кодамы были горестными. Возможно, — думал старик, — они скоро умрут. И он не сказал Эйдзи, что сам, своими руками приблизил его смерть. О себе он не думал, с него хватит такой жизни. Дочь? Он, конечно, любит её по-своему, но без такой обузы, как они оба, ей будет легче. Один рот, не три…
— А почему мы стоим? — попытался поднять голову Эйдзи.
— Туман, внучек. Ты ведь рыбак и знаешь — в туман лучше отстояться.
— А… Вот мне говорили, дедушка, что американцы и в тумане видят, у них есть какие-то радары.
— А у русских они есть? — оживился дед.
— У русских? — В голосе внука послышалось удивление. — Не знаю, дедушка.
Время шло медленно, старик волновался всё больше и больше, скрывая это от внука. Туман! И море против них. Проклятие небу! Кодама ссутулился
Прошел еще час, другой. Внук терпеливо лежал, не говоря ни слова. «Да, вот, оказывается, как, — пришла в голову деда новая мысль. — Всё-таки все Кодама закончат жизнь в море».
А море было такое ласковое, тихое. Оно чуть покачивало лодку, убаюкивая не только внука, но и деда. Нет, это не море виновато, море их не обидело, всю жизнь оно помогало им и даже сейчас старается утешить в последние часы. Это небо виновато, оно наслало туман. Это боги такие равнодушные к страданиям бедных людей, они очень жестоки, эти боги, как амимото Сибано. Он ли их не молил, не обращался к ним за помощью? «Видно, для бедняка нет справедливости ни на земле, ни на небе», — думал старый рыбак и еще крепче сжимал руками голову.
— Дедушка! — прервал его раздумья голос внука. — Ты слышишь?
— Что? — отнял руки от лица старик.
Далеко в море рокотал мотор. Туман приподнялся над водой, его длинная бахрома утончалась, светлела, становилась всё выше.
— Какой-то корабль! — радостно проговорил Эйдзи, приподнимаясь над бортом.
Кодама внимательно всмотрелся, напрягая свои по-стариковски дальнозоркие глаза: вдали вырастал серый корпус пограничного катера с красным флагом на корме.
— Это, это, — голос деда задрожал, — это жизнь нашего рода, внучек!..
4
«Ирука-мару» возвращался в Номуру полный рыбы. Три дня экипаж болтался в море, но им все же повезло. Саваде казалось, что даже мотор работает ровнее и как-то охотнее, хотя, конечно, не в пятьдесят сил, которые он имел, когда был новым. Все шесть человек команды чувствовали себя приподнято, да и какой рыбак не радуется улову. Правда, семь частей добычи достанется амимото Сибано, за пользование ботом, сетями, всем необходимым для рейса. Но так везде, и в этом отношении Сибано не хуже других. Да и в самой команде не все получат равную долю. Больше причитается сэндо, чуть поменьше боцману, еще меньше ему, мотористу, а то, что останется, — трем остальным. Так тоже везде, по всему Хоккайдо. Но эти трое, которые получат меньше всех, тоже рады — иначе ведь они не имели бы ничего. Да и рыбаки они ещёсовсем неопытные — пришельцы, ищущие работу, каких немало скитается по побережью.
А в доме Кодамы Саваду встретила плачущая дочь старика. Она рассказала об исчезновении отца и больного сына. Механик попытался успокоить её, говорил, что в тумане их могло отнести далеко и они в конце концов доберутся до дома. Только этой надеждой она и жила.
Ближе всех из рыбаков «Ирука-мару» Савада сошелся с Оямой, с ним рядом он спал на нарах барака и замолвил за него словечко, когда амимото комплектовал команду. Ояма был низкорослый, вся его тщедушная фигура свидетельствовала о слабосилии. Да еще постоянный кашель. Амимото взял его на пробу, а потом просто забыл о нём.