Ветер и искры. Тетралогия
Шрифт:
— О нет. Иначе вся Башня давно бы плясала под ее дудку. Подобное можно провернуть только с теми, у кого темная «искра». С Ходящими и Огоньками такой фокус не пройдет.
— Мы вырвемся, — с ожесточением процедил я сквозь стиснутые зубы. — Рано или поздно! Она нас не остановит!
Мы покинули комнату, когда засыпающее солнце наполовину скрылось в Устричном море, окрасив небо и воду всеми оттенками красного.
Как только вышли в коридор, точно по волшебству, появилась уже знакомая нам девушка Огонек.
— Следуйте за
Девчонка-проводница, видно, желая нам досадить, выбрала самую долгую дорогу. Прежде чем мы, наконец, очутились в высоком, снежно-холодном, ярко освещенном магическими светляками зале, за окнами успело стемнеть. Пол здесь был выложен разноцветной плиткой, над головой раскинулись мраморные мостики и галереи. Многочисленные витражные стекла из-за подкравшейся с улицы тьмы, несмотря на яркое освещение, оставались тусклыми и невыразительными. За распахнутыми настежь створками Светлых ворот царила теплая, напоенная стрекотом цикад летняя ночь. До нее было не больше пятидесяти шагов.
Заметив нас, подошел начальник караула гвардейцев и спросил у Огонька:
— Это те люди, госпожа?
— Да, — ответила она, а затем холодно обратилась к нам: — Идите за господином лейтенантом. После того как он отдаст принадлежащее вам, можете быть свободны. На выходе вас встретят и устроят на ночлег. Завтра с утра придет господин Шен, и вы отправитесь в дорогу. Это все.
Гвардеец привел нас к скрывавшемуся за левой колоннадой мраморному столику. Увидев, что лежит на нем, я радостно присвистнул.
Здесь оказались кинжал, вещмешок Лаэн, арбалет морасских мастеров, добытый нами в драке с гийянами, пришедшими по нашу душу, моя поясная сумка и, о чудо! — потерянный в бою возле дома Йоха метательный топорик. Ему я обрадовался точно старому другу. Как-никак этот у-так вместе со мной еще со времен войны в Сандоне. Я успел сродниться с ним, и его потеря меня несказанно огорчила. Колдуньи, сами того не желая, смогли преподнести мне подарок.
— Забирайте и проваливайте, — распорядился гвардеец.
Я засунул топорик за пояс, подхватил лук и, дождавшись жену, отправился в сторону врат. По дороге ждал, что нас окликнут и обязательно остановят, но ничего подобного не произошло. Солдаты не обратили на нас никакого внимания. Сделав последний шаг, я вышел из Башни.
Остановился, вдохнул полной грудью ночной воздух.
Душно. Кажется, будет гроза.
На каменной скамейке, забравшись на нее с ногами, сидел Лук, остервенело грыз яблоко и одновременно что-то пытался втолковать мрачному Га-нору. В какой-то момент он бросил взгляд в нашу сторону и заорал, перебудив всех Ходящих в округе:
— Ну наконец-то, лопни твоя жаба! Я уже начал думать, что вас съели!
— Вижу, Уг хранит вас, — поприветствовал северянин, когда мы подошли.
— Вроде того, — ответил я. — Хотя сомневаюсь, что твоему богу есть дело до таких, как мы.
— Он ценит хороших воинов, какой бы веры они ни были, —
— Не знаю насчет Уга, — Лук зашвырнул огрызок яблока в кусты, — но я ужасно рад вас видеть, лопни твоя жаба!
Удивительно, но на этот раз я мог сказать ему то же самое.
Я был ужасно рад их видеть, лопни твоя жаба!
Глава 9
Нара за три до рассвета горизонт расцвел бутонами зарниц. Яркая череда вспышек безжалостно разорвала бархат ночи, заставляя стоящих на стенах стражников прикрывать глаза и шептать молитвы Мелоту. Спустя несколько минок до Альсгары доползло ослабленное расстоянием ворчание разбуженного грома. Ненастье стремительно надвигалось с востока, все ближе подступая к спящему городу. И наконец небеса разверзлись, обрушивая на землю потоки воды.
Гроза с громом и молниями бушевала до самого утра, а затем ушла в море, оставив после себя низкие свинцовые тучи и бесконечный дождь, промочивший все, к чему ему удалось притронуться.
Тиф стояла возле разбитого окна, глядя на деревья в заросшем саду. По листьям умиротворенно шелестели капли, и от этой безмятежной картины Проклятой становилось еще тошнее.
Она ненавидела такую погоду. В последний день битвы под Брагун-Заном все было точно так же. Тогда льющейся, точно из ведра, воде радовалась только Гинора. Холера всегда была веселой и неунывающей, и это свойство характера учительницы Ретара вечно раздражало Тиа. Теперь-то она может себе признаться, что просто завидовала рыжей, не умея находить радость в простых, приятных мелочах.
Впрочем, Гинора довеселилась. Ее кости давно перемололи болота Эрлики. А жаль. Лучше бы на месте Бича Войны оказался Рован или Митифа. Ничтожествам самое место среди топей. Составят чудесную компанию болотным духам, пиявкам и лягушкам.
Тиф хмуро потрясла головой. Звезда Хары! Что-то в последнее время она слишком часто вспоминает наставницу Ретара. Не к добру это. Ох, не к добру! Когда часто думаешь о мертвых, они возвращаются из-за грани и приходят к тебе. Встревоженный этими мыслями дух Порка заворочался в наброшенном на него сне и тихонько заскулил. Тиа несколькими легкими движениями успокоила его и покрепче стянула цепи.
За ее спиной вежливо кашлянули, но Проклятая все так же продолжала изучать сгорбившийся под дождем заброшенный сад. Она поняла, что начинает ненавидеть это место. Слишком многое с ним связывает.
Ее прошлая, такая счастливая и беззаботная жизнь навсегда осталась среди старых деревьев и груды камней, которую теперь рискуют именовать домом. Растворилась среди них и навсегда исчезла, зарытая на кладбище несбывшихся мечтаний и надежд.
В такие минки она ощущала себя древней старухой. Тиа ал’Ланкарра уже давно сгорела в очаге ненависти и злобы. Осталось лишь безжалостное, ни на что, кроме разрушения, не способное чудовище.