Ветер и искры. Тетралогия
Шрифт:
Торговка войлоком вначале говорила с девушкой, пыталась рассказывать о своем хозяйстве, ценах, поднявшихся после начала войны, и сволоче-зяте, пропившем последние солы, спрятанные ею на праздник Имени, но, заметив, что ее не слушают, обиделась и больше не общалась.
На ночь обоз остановился в одной из множества деревень, расположенных вдоль тракта. Альга заплатила за ночлег и еду из тех небольших денег, что дала ей мать-настоятельница.
На постоялом дворе с земляным полом и низким потолком водилось множество блох, и Ходящей пришлось защищать себя подходящим
Дорога шла через многочисленные рощи, перемежающиеся невозделанными полями. Колеса телеги тихо поскрипывали, лошади шумно вздыхали, старик продолжал ругаться. Альга, толком не выспавшись, клевала носом.
Последние три дня колдунья побеждала, так как девушке никак не удавалось пробить ее щит. Все плетения отскакивали от него, словно горох от стенки. И каждый раз сдиска смеялась:
— Только тьмой, милая. Только тьмой.
Она принуждала Альгу коснуться темной «искры». Но выпускница Долины не знала, как это сделать, да и не хотела так поступать. Сама мысль воспользоваться чуждым Даром вызывала у нее отвращение и тошноту. Она никогда бы не нарушила закон, принятый ею за единственно истинный еще на первой ступени. Поступить столь кощунственно девушка не могла. Это словно поднять руку на Галир.
И неважно, что речь идет о сне.
Нет! И еще сто раз нет! Через такую границу она не переступит никогда! Даже если ей будет угрожать смерть!
Снова и снова Альга пробовала пробиться сквозь преграду…
И все-таки нашла решение.
Подобрала такой ключ к замку, когда темная «искра» не требовалась. Вместо черной кувалды использовала белую иглу и победила. Эта победа наполнила ее душу настоящим ликованием, и, словно в награду за усердие, она проспала большую часть дня, укрывшись шубой старика, не обращая внимания на то, что телега едет по колдобинам. Беглянка впервые за долгое время не видела никаких снов и отдыхала.
Она проснулась во время кратковременной остановки в каком-то селе, с удовольствием умылась, быстро перекусила, и обоз вновь отправился в дорогу. Все хотели преодолеть до темноты еще приличный кусок тракта, чтобы заночевать в большой деревне, где был пристойный трактир, а не клоповник, как в прошлый раз.
Они ехали через березовый лес, светлый, чистый и радостный, когда их нагнал всадник. В осанке молодого мужчины чувствовалась военная выправка. У него было открытое, благородное лицо и острый взгляд. Заметив, что Альга смотрит на него, он сверкнул белозубой улыбкой из-под усов, словно девушка была его старой знакомой, и направил коня вперед, заговорив с главным среди стражников.
Ходящая смотрела на незнакомца с подозрением. После предательства Райла она была настороже. Девушка знала, что ее будут искать, и понимала, что от места, где она убила господина Дави, до храма Мелота не слишком большое расстояние. Если у сторонников колдуна есть опытные ищейки — ее вполне могли обнаружить. Именно поэтому Альга так сильно хотела как можно быстрее добраться до Корунна и оказаться в окружении сестер и братьев, среди которых гораздо
Глава 12
— Вставай! — Меня потрясли за плечо. — Рассвет.
Я с трудом поднял тяжелую от недосыпа голову и посмотрел на темное небо:
— Ничего не путаешь, Трехглазый?
— Тебе еще перевязку делать. Пойду найду Пиявку.
За время сна правый бок и штанина сильно намокли на влажном мху. Меня не спас даже плащ. Хотя на болотах было намного теплее, чем на равнине, я сильно замерз — холодная вода оставалась холодной водой. Восток в отличие от запада все еще пытался сбросить оковы прошедшей зимы.
Солдаты вокруг медленно просыпались. Островка, на котором пришлось заночевать, едва хватило на нас всех. Мы сбились в кучу, чтобы не околеть ночью, словно какие-то суслики во время холодной зимовки. Я поднял со мха плащ, с омерзением посмотрел на эту мокрую тряпку, встряхнул ее и поплелся искать милорда Рандо. Он был командиром отряда, а меня, как единственного сотника, назначил своим заместителем.
— Как твоя голова? — первым делом спросил он.
— Жить буду, — усмехнулся я, глядя на рыжеватую местность. — Пускай люди поспят еще два нара, милорд.
— Ты же прекрасно знаешь, что у нас нет этого времени.
— Знаю, — не стал отрицать я. — Но если мы выйдем, то в любом случае застрянем на тропе. Будет туман. Очень сильный. Незачем рисковать. Сойти с тропы — значит не вернуться.
Он втянул носом воздух, поглаживая щетинистый подбородок.
— Урве, — обратился рыцарь к пучеглазому десятнику, — поменяй часовых. Для остальных — отбой. Пускай отдыхают. Проваливай к Пиявке, Нэсс. На тебе лица нет.
Я хотел сказать, что в порядке, но передумал и потопал прочь. Озноб начал усиливаться.
Пиявка — тип с унылой физиономией и редкими желтоватыми волосами — провозился со мной не меньше полунара, ругаясь сквозь зубы и сдирая с моей головы пропитавшуюся кровью повязку.
В битве под Ргешем мне хорошо досталось. Некроманты сыпанули по нам какой-то пыльцой, от которой люди плавились и таяли, словно свечной воск. Мне на шлем попала жалкая крупица, но этого оказалось достаточно, чтобы проделать в металле дыру величиной с сорен. Я вовремя успел скинуть опасный предмет, но спустя нар один проворный сдисец черканул по моей голове мечом. Клинок оказался столь остр, что в первый момент я не почувствовал боли. Однако кровь залила все лицо, и Пиявке пришлось зашивать рану прямо на поле боя.
Пока отрядный лекарь меня перевязывал, появился туман. Он стелился по воде, избегая забираться на заросшие высохшим рогозом кочки. Я упустил тот момент, когда туман поднялся, поглотив все звуки.
— Тебя лихорадит, — сказал Пиявка.
— Совсем немного.
— Можешь врать кому-нибудь другому! Держи.
— Что это за дрянь? — опасливо спросил я, разглядывая странную коричневую штуку, очень похожую на высохший палец мертвеца.
— Корень. Он избавит тебя от жара и не даст ране гноиться.