Ветер из Ига
Шрифт:
То, что Хаято жив, было понятно уже из того, что его взяли в плен. Вряд ли сподвижники сына начали бы действовать против старого даймё в случае гибели или смертельного ранения своего предводителя. Уж точно что разбежались бы по щелям. Зачем разбежались? А чтобы молить Будду за здоровье великого Дзатаки было сподручнее, а то зачем? На коленях ведь и молиться, и клясться в верности во все времена сподручнее было.
Нет, что-то определенно было не то, что-то происходило не так, но что?
— Остановитесь, он же слепой, точно летучая мышь днем, — услышал Ким незнакомый голос, невольно порадовавшись сравнению. Летучая мышь — она на порядок симпатичнее крота
Кто-то провел по его лицу мокрой, неожиданно приятно пахнущей ладонью, Ким заморгал, впуская в себя дневной свет, льющийся сквозь полупрозрачную рисовую бумагу. Хорошо еще, что такой свет, несладко бы ему пришлось, прозрей он на залитом светом дворе.
Ким с благодарностью поднял глаза на стоящих перед ним синоби.
Синоби?! Инстинктивно рука рванулась к поясу, за которым уже не было меча. Впрочем, на полу его тоже не оказалось. У стены, зажимая рану на руке, сидел бледный Хаято, его лицо было неестественно белым, глаза глядели с ненавистью и испугом.
— Думаю, будет лучше, если мы переместимся в ваши личные покои, даймё, — сухо произнес из-под маски один из гостей, и, не дожидаясь разрешения Кима, его и Хаято поставили на ноги и, зажав с двух сторон, вернули в зал, в котором некоторое время до этого они бились.
Ким глянул на пол, с удовольствием отмечая, что оба напавших на него стражника мертвы.
Один из ниндзя, ростом ниже и телосложением крепче остальных, прошел в глубь комнаты и сел на чистое татами, в то время как его помощники живо оттащили в дальний угол тела убитых Кимом самураев и тут же заменили окровавленные татами.
Так что Ким невольно залюбовался слаженной работой. Единственное, что задело его, был сам факт, что для замены татами пришлось взять из коридора, где они изначально были на порядок грязнее, нежели в его личных апартаментах.
Впрочем, не все ли равно, быть может, сейчас его вынудят подписать какие-нибудь документы, а затем подарят быструю смерть. Да уж, лучше быструю. Во все времена синоби считались непревзойденнейшими мастерами пыток, и проверять это не хотелось.
— Присаживайтесь, князь, — дружелюбно попросил главный из синоби, указывая на татами напротив себя. — И вы, господин Хаято. Мои люди сейчас перевяжут вас, и рана уже не будет столь сильно болеть.
Киму показалось, что синоби улыбнулся, впрочем, это могло ему только показаться, так как никто из гостей пока не собирался открывать своего лица.
Глава 44
Переговоры со смертью
Никогда не торгуй своей честью. Даже если тебя пытают, терпи до конца, кто знает, может, после того, как ты совершишь предательство, тебя неожиданно освободят, и ты останешься на долгие годы с запятнанной репутацией. Умри, но не торгуй честью!
— Итак, уважаемый господин Дзатаки, наши князья, князья Ига, выяснили, что вы, оказывается, имеете непосредственное отношение к злосчастному ордену «Змеи», расположившемуся на наших землях. Пославшие меня обеспокоены уже и тем, что в Японии появилась не ведомая никому шпионская организация, имеющая явные преимущества перед синоби… — Он вздохнул. — Признаться, о том, что «Змеи» имеют возможность внедрять своих людей в самые высокие слои общества, мы знали давно, но только недавно поняли, что, оказывается, ваш орден научился пронзать время. Я прав?
Отпираться было бесполезно, Ким кивнул.
— Поначалу мы думали, что орден «Змеи» существует
«Ага. Значит, вы еще не знаете о возможности перемещения из тела в тело? — обрадовался про себя Ким, думая о медальоне с каплей спасительного эликсира. — Сейчас бы отвлечь чем-нибудь синоби и тихо уйти из тела. Уйти, пока это самое тело не начали рубить на куски. Уйти, как будто бы не выдержал свалившихся на голову испытаний. Как старики уходят — инфаркт». С другой стороны, Хаято, Садзуко, малыш Содзо, Тсукайко, если он вдруг ни с того ни с сего откинется, как бы синоби не порубили всех его домочадцев. Несмотря на то что Хаято был ему не родным сыном, он любил его, любил жену, обожал Содзо, за годы пребывания в теле Дзатаки он успел привыкнуть к этим людям настолько, что был готов теперь биться за них всех, как за родную кровь.
Положение выходило невыносимое, с одной стороны — синоби, явно изготовившиеся пытать его, пока агент «Хэби» не выдаст им заветного секрета, с другой стороны, на карту были поставлены жизни близких ему людей…
— Приславшие меня хотят одного — полного уничтожения ордена «Змеи», но, судя по вашему размаху, я опасаюсь, что это будет проблематично проделать быстро.
Ким-Дзатаки пожал плечами.
— Действительно, как можно с твердостью сказать, что орден уничтожен, когда мы не имеем представления, сколько всего ваших агентов раскидано по Японии?
При упоминании о Японии Ким усмехнулся. Агенты внедрялись по всему миру, и охочие до чужих тайн синоби, без сомнения, знали об этом. Да даже если и не знали, не проблема додуматься. Да и что тут думать? Большое дело сложить два и два…
Должно быть, почувствовав его мысли, синоби снова усмехнулся.
— Нас мало интересует остальной мир, мир вне Японии пока что не наша зона влияния. Впрочем, это не интересует наших князей, но меня лично, — он понизил голос, — меня лично бесконечно интересуете вы, господин Дзатаки, или как вас на самом деле? Мне приказано уничтожить вас, вытянув предварительно имена других шпионов, но я хочу предложить вам сделку. — Он наклонился в сторону Дзатаки, так что теперь Ким мог видеть полоску кожи вокруг глаз, и что веки синоби дряблые, и в уголках глаз полно морщинок, должно быть, гостю было далеко за сорок, хотя как знать.