Ветер, кровь и серебро
Шрифт:
— Кристина, тебе нужно поспать, — сказал Хельмут тихим голосом.
За окном уже давно стемнело, в пронзительной тишине стрекотали сверчки, на тёмно-синих бархатных небесах ясные летние звёзды водили свои причудливые хороводы, но Кристина, кажется, и не думала отправляться в постель. Всю прошлую ночь она тоже провела без сна. Казалось, что она умерла, но её тело ещё не знало об этом и продолжало спокойно существовать: билось сердце, разгоняя по венам кровь, наполнялись воздухом лёгкие… Только вот душе, заключённой в этом теле, всё это было уже не нужно.
Хельмут ещё полтора года
Странно, что весь мир меняется настолько лишь из-за того, что один-единственный человек внезапно перестаёт присутствовать в нём.
Хельмуту казалось, что он до сих пор стоит одной ногой в этом ничто, а вот Кристина сейчас была поглощена им полностью, как будто на свете не существовало никого и ничего, кроме неё и её горя. Но жить так было нельзя, нужно выбираться из этой пустоты, нужно находить силы… А она этого не хотела.
— Кристина, пожалуйста, — он прошёл в комнату, закрыв дверь. Кристина никак не отреагировала, даже не взглянула на него, — пожалуйста, скажи хоть что-нибудь.
Она, конечно, промолчала и не пошевелилась, даже когда Хельмут, присев на одно колено, осторожно коснулся пальцами её горячей мокрой щеки. Он не знал, что делать — уйти, обнять её, схватить за плечи, затрясти и закричать… Также не понимал он, что для него было страшнее: вести, пришедшие с тем неожиданным письмом, или то, что Кристина уже два дня не разговаривала, не ела и не спала.
— Знаешь, я не верю, — сказал он вдруг. — Да, королевская печать и подпись, но… — Хельмут покачал головой, перекладывая руку на её плечо и сжимая пальцы. Кристина не шевельнулась. — Да и священник сказал, что не будет служить панихиду, пока не доставят тело. Нет никаких доказательств, мы ничего не знаем, и ты не должна…
Он замолчал, понимая, что Кристина не слышит его слов.
Он и сам в них до конца не верил. Да, конечно, ему хотелось надеяться на лучшее, хотелось верить, что это ложь… Но кому надо так лгать? И кому удалось бы подделать королевскую подпись? Все мысли окончательно перепутались, Хельмут сам до конца не мог понять, во что он верит, а во что нет.
И ему тоже было больно и страшно. В глубине души он понимал, что это его отрицание, возможно, всего лишь защитный механизм, которым он пытается отгородиться от осознания ужасного: его лорд, сюзерен, его лучший друг, человек, которого он знал с детства, которого любил и уважал, — мёртв. Сразу же становилось безумно горько из-за всех ссор, обид и недопониманий, из-за всех упущенных шансов извиниться… Но потом Хельмут всё же брал над собой контроль и уверял себя: это ложь, шанс ещё будет, и не один.
Странно, что со смертью Софии этот механизм не сработал — возможно, потому что Хельмут видел, как она умерла. А тут всё было слишком странно, слишком мутно, и не верить в смерть Генриха ему казалось по меньшей мере разумным. Надо было точно убедиться
За эти два дня, что Кристина сидела без движения, жизнь в Эори остановилась. Нет, хозяйственные дела продолжали идти своим чередом, по привычке, но многие действия по подготовке к войне прекратились. Некому было отдавать приказы, распоряжаться и следить за исполнением. Хельмут не был здесь хозяином, и не все были согласны слушаться его, а Кристина не покидала комнаты и ни с кем не разговаривала. Но ведь даже столь незначительная задержка могла повлиять на многое. А если ей вздумается сидеть и дальше? Их возьмут штурмом, а она и не заметит?
Хельмут делал всё, что было в его силах, но этого постоянно оказывалось недостаточно. Кристина могла повлиять на гораздо большее, чем он.
Он сжал её плечи двумя руками и заставил повернуться к нему лицом — она подчинилась слишком легко, будто была всего лишь тряпичной куклой.
— Кристина, пожалуйста… Нам нужно продолжать подготовку к войне, понимаешь? — Хельмут попытался заглянуть ей в глаза, но она нарочно опустила взгляд на свой бокал, который сжимали её белые пальцы. — Джойс уже наверняка добрался до Шингстена, так чего же мы ждём?
Кристина не ответила и не подняла взгляда.
— Ладно, хорошо, — вздохнул Хельмут. — Давай ты поспишь, а с утра мы со всем разберёмся, да?
Кристина не ответила и не подняла взгляда.
Он не знал, что с ней делать.
Хотел было развернуться, уйти, собрать своих людей и отправиться домой. В конце концов, Джойсу нужен лишь Эори. Если он и пойдёт на Бьёльн, то защититься будет не так сложно. А эта безмозглая слабовольная дурочка пусть делает, что хочет. Пусть хоть в реку бросается от тоски. Ему на самом деле всё равно и всегда было всё равно. Вечно она его раздражала, так с чего ему сейчас возиться с ней?
Потом ему захотелось буквально убить себя за такие мысли.
Как будто он забыл, что Нолд и Бьёльн сейчас были единым аллодом — к этому было сложно привыкнуть, но это так. Это объединение далось ценой кровавой войны и стало итогом искренней любви. И Эори теперь — один из замков его, Хельмута, родной земли. Разве не обязан он его защищать? Да, Эори не был его домом, но он, пусть и не так давно, стал домом его лучшего друга и всегда был домом лучшей подруги. Хельмут ведь любил Кристину, она была важна для него, он считал своим долгом помочь ей сохранить Нолд… Так что же сейчас на него нашло? Если Кристину охватило желание всё бросить, то он должен изгнать из неё это желание, а не заражаться им.
Поэтому он, переложив ладони с плеч Кристины на спину, прижал её к себе и вдруг почувствовал, как её руки несмело обвили его талию. Она задрожала, всхлипнула и, кажется, снова зарыдала. Хрустальный бокал со звоном упал на пол, ножка отломилась от чаши, которая закатилась за стол, а вино разлилось кровавым ручейком.
Кристина плакала очень тихо, и ему ничего не оставалось, кроме как поглаживать её по волосам и иногда шептать что-то вроде: «Ну всё, всё, хватит». Успокоить её было трудно, объяснить, что письмо всё-таки не вызывает доверия, — и вовсе невозможно, поэтому Хельмут предпочёл молчать.