Ветер миров

Романович Роман

Не смотря на то, что потрепали мы лишь малую часть войск, нельзя сказать, что это не имело смысла. По предварительной оценке, к нашей грани нагнали минимум сто тысячное войско. Которое не решалось сюда зайти. Скорее всего искали проходы через другие грани на перекресток, чтобы ударить с нескольких сторон. Или адаптировали защиту под наше оружие, чтобы больше так не отхватывать, как в первые разы.

— И какой у тебя дальнейший план? — требовал от меня ответа Герман. Да и другие командиры тоже нервничали.

Их можно понять. Я пошёл против мнения большинства

и ввязался в новую войну. Да не абы какую. Здесь ставки были в разы выше. Не смотря на все наши успехи, если против нас выдвинется миллион искателей, они прорвут оборону, в этом нет сомнений. Да и сто тысяч скорее всего прорвёт. Если собрать все войска, которые нам доступны, то это получится тысяч двадцать тех, кто зашёл дальше, чем обычное пушечное мясо. А ещё у нас нет богов и дефицит опытных князей. В этой бы ситуации сидеть тихо и копить силы. Но нет, глава государства лично отправился дергать тигра за усы.

Если смотреть локально, то это однозначно ошибка. Если же глобально — то как карта ляжет. Войско может прорвётся, а может нет. В любом случае они, как атакующая сторона, которой через узкую грань проходить, понесут большие потери.

Чтобы этого не случилось, надо кого-то очень сильного послать. Либо целую группу элитных воинов, которые и у столицы нужны, либо кого-то из богов. Которые, опять же, тоже нужны у столицы.

Не обязательно знать точные возможности обеих сторон, чтобы сделать вывод: будь у любой фракции достаточно сил, они бы уже победили. А раз это затянулось, значит сложилась патовая ситуация. Своим вмешательством мы это затянули ещё сильнее. Теперь белые бьются на два фронта. Их сто тысячное войско простаивает в пустую. Если они отправят сюда бога, ещё лучше — Амали будет легче, а что касается нас… Да придумаем что-нибудь. Или я придумаю, куда денусь.

Самое опасное, если они сразу несколько богов пошлют. Но, думается мне, я смогу их достаточно отвлечь. Если Амали не совсем дура, она этим воспользуется, чтобы либо богов потрепать, либо их армию. Правда, есть вероятность, что Землю разнесут к чертям в качестве мести или чтобы не мешались, но я и не утверждаю, что рисков нет. Это же война.

Просто риски такие, что я готов на них согласиться и сыграть в свою игру. А что касается вопроса Германа…

— Дальше я выйду к ним и буду драться.

— Ты шутишь? — опешил воин.

— Неа. Выйду я, кстати, один. Так что не мешайте мне.

— А я? — спросил Хелл. Без лишней драмы спросил. — Да и мои ребята тоже хотят поучаствовать.

— Не сомневаюсь. Но вы вчера хорошо себя проявили. Дайте мне тоже развлечься.

От того, как мы буднично это обсуждали, у собравшихся в головах что-то клинило. Они опасались это показывать, но я чувствовал эмоции. Ну ничего, переживут.

Не смотря на то, что Кант заложил кое-какие основы, ему всё же было далеко до великого мастера Корте. А может дело в исходном материале, то есть в самих бойцах.

Если взять типичного землянина, который привык ходить в офис пять раз в неделю, платить ипотеку, ругаться с супругом… И поставить

рядом с ним искателя выше пятидесятого уровня, который добрался до этой планки самостоятельна, то разница будет очевидна невооруженным взглядом. Речь не про системные уровни, а личностные особенности. Первые — офисные хомячки. Вторые — матерые волки, умеющие добиваться целей и убивать.

Но если взять лучших учеников мастера Корте и поставить напротив вышеупомянутых искателей, то уже они будут хомячками.

Выражается это в первую очередь в отношение к невозможному. Для обычного бойца невозможное — это приговор. Для настоящего воина — это вызов, способ возвыситься.

Герман хороший боец, но ему кажется нереальным выйти одному против целой армии. Если будет нужно, он выйдет. С совершенно не таким отношением, которым нужно. А Хелл… Он такой человек, что если его забросить во вражеский мир, то он вернётся через месяц в десять раз сильнее, перебив кучу народу и заставив себя ненавидеть.

Поэтому для него норма отправиться биться. Он ещё и сам туда просится. Остальные же молятся, чтобы эта участь их миновала.

Единственное, почему в его случае это опаснее, чем в моем… И тем более опаснее для его людей… Потому что безумства и готовность к невозможному это совершенно разные вещи. Если человек просто бешеный пёс, любящий убивать, то его воля будет слабой.

Только сейчас я начинаю понимать ту мудрость, которую закладывал в меня Корте.

— Хелл, вы вступите, когда я закончу. Не сомневайся, шуму наделаю много. Бери свой элитный отряд, раздели его на части. Из тех, кто хочет к нам присоединиться, добери группы так, чтобы они были максимально автономны и мобильны. Продолжите тактику террора.

— Сколько ещё набрать? — деловито спросил он.

— Ещё тысячу человек. Формируй тройки и другие стандартные построения. Пусть ветераны объяснят новеньким, с чем они столкнутся.

Эта война длится ничтожно мало, но благодаря моделированию первый отряд в пятьсот человек уже можно назвать ветеранами.

— А нам что делать? — Герман не собирался отступать.

— Определиться, дружище, — посмотрел я на него, — А то ты запарил балансировать между мирной жизнью и сражениями. Обеспечьте плотную оборону, если что-то пойдет не так. Подготовьте отряды зачистки, если всё пойдёт слишком хорошо и надо будет развивать успех. Всё, я пошёл. Не скучайте тут.

Со стороны может показаться, что я груб с подчиненными, а ещё высокомерен и заносчив. Но дело здесь в другом.

Я никогда не хотел быть правителем. Лидером быть и вести за собой мне тоже не хочется. Сегодня я в этом в очередной раз убедился. Мне не интересно часами тренировать людей. Единственное, почему я этим так долго занимался — потому что было интересно посмотреть вероятности развития боя и как мозги у бойцов работают, какие идеи они генерируют, если им дать сутки на вкрадчивое обдумывание ситуации. Убери эту часть и останется лишь то, что гнетет меня. Быть как мастер Корте и веками обучать воинов — увольте, я пока к этому не готов.