Ветер над яром (сборник)
Шрифт:
— Спасибо, — кивнул Гюнтер. — Мне тоже показалось, что в “Старом Таунде” мне остановиться не удастся. Кстати, а что здесь произошло?
Полицейский еще раз одарил его недоверчивым взглядом. Но теперь в этом взгляде светился параграф устава о неразглашении служебных тайн.
— Приятного отдыха, — козырнул он, отвернулся и, чуть ли не печатая шаг, стал удаляться куда-то за здание гостиницы.
Гюнтер повертел в руках возвращенное удостоверение, хмыкнул и опустил его в карман. Единственная версия о происшедшем была не совсем реальной. Он представил, как оскорбленные
Асфальт кончался сразу у гостиницы. Здесь стоял знак ограничения скорости, и далее шла отполированная брусчатка мостовой, затиснутая в узкий сплошной коридор разновеликих старинных домов. Шины “бьюика” дробно залопотали по брусчатке, машину стало водить из стороны в сторону, и Гюнтер сбросил скорость. Стрелка спидометра не дотягивала до десяти.
Город еще спал. Только в одном из переулков Гюнтер заметил удаляющегося прохожего в узких клетчатых брюках, длинном черном пиджаке с фалдами, цилиндре и с тростью-зонтиком. Да еще обогнал священника в сутане, что несколько удивило его. В последнее время многие святые отцы предпочитали не только ходить, но и отправлять службу в мирской одежде.
Центр города выглядел попросторнее. Дома здесь не налезали друг на друга, как на окраине, некоторые стояли особняком, а перед ратушей располагалась обширная площадь, такая же голая, без единого деревца, как и улицы города. В одном углу площади было припарковано штук двадцать автомашин, и Гюнтер поставил свой “бьюик” рядом с ними.
Вынув из багажника чемодан, он запер дверцу машины и огляделся. Гостиницу Гюнтер увидел сразу — длинное, на всю ширину площади трехэтажное здание слева от ратуши. Над двустворчатой деревянной дверью на витом штыре висело медное, изъеденное зеленью патины изображение короны. Что больше всего удивило Гюнтера в городе, так это то, что он не увидел ни одной световой рекламы, ни одной газосветной трубки на вывесках многочисленных магазинов, лавочек, кафе, погребков. Похоже, старину здесь чтили и усиленно блюли.
Он направился к дверям гостиницы, и тут из почти незаметного переулка на площадь, приглушенно рокоча, выполз оранжевый жук уборочной машины. Гоня перед собой обширный ком пены, машина поползла по площади, оставляя после себя мокрую полосу чистой брусчатки. Гюн-тер остановился и с минуту наблюдал за уборкой Даже стоянка автомашин не создавала столь разительного контраста времен.
Пройдя деревянный короб тамбура, Гюнтер открыл внутреннюю дверь гостиницы и услышал мелодичный звон колокольчика. Чистый звук, не стихая, висел в воздухе, Гюнтер задержался, послушал и, уже стоя в фойе, еще раз открыл дверь и закрыл ее. Звон колокольчика повторился.
— Доброе утро. Нравится?
За стеклянной конторкой сидел ночной портье — молодой человек, светловолосый, аккуратно подстриженный, в легких, без оправы — одни дужки и стекла — очках, в темном костюме и при галстуке. Свет от настольной лампы со старомодным абажуром освещал только небольшой квадрат стола перед портье и раскрытую книгу, от которой он оторвался, чтобы поприветствовать
— Нравится, — легко согласился Гюнтер. — Доброе утро.
— Этому колокольчику сто два года. Он из чистого серебра. Тогда такие еще делали, — с гордостью сообщил портье.
Он заложил страницу книги закладкой, закрыл и отодвинул в сторону.
— А нашей гостинице более пятисот.
“Она из настоящего булыжного камня, — продолжил про себя Гюнтер. — Тогда он еще был” Он вспомнил фасад гостиницы. Судя по архитектуре, в столь серую древность здания верилось с трудом.
— Конечно, она много раз перестраивалась, — словно уловив недоверие гостя, продолжал портье. — Непосредственно этому зданию сто восемьдесят семь лет. Его возвели на месте старой деревянной гостиницы, сгоревшей от пожара. Существует даже нечто вроде легенды, будто гостиницу приказал поджечь принц Уэстский — так сказать, в чисто гигиенических целях. По преданию, когда он остановился здесь, его сильно искусали клопы. Но, к сожалению, документально это не подтверждается.
Гюнтер подошел к конторке, поставил на пол чемодан и протянул портье водительское удостоверение.
— Что не подтверждается? Наличие клопов?
Портье весело хмыкнул.
— И это тоже. Надолго к нам?
— Посмотрим, — неопределенно пожал плечами Гюнтер. — Хотя, думаю, несмотря на мою дилетантскую любовь к старине, больше недели здесь не выдержу.
— В отпуске? — уточнил портье.
— Да.
— Предпочитаете двухкомнатный номер?
— Достаточно и однокомнатного. Но непременно с ванной. Надеюсь, у вас такие номера есть?
— Минутку.
Портье достал из ящика стола книгу приезжих, полистал.
— Сразу видно, что вы ночевали в мотеле “Охотничье застолье”… — мимоходом констатировал он. — Вам повезло. Номер двадцать шесть Такой, как вы хотите, однокомнатный и с ванной.
Портье повернулся к доске с ключами от номеров, снял, с гвоздя нужный ключ и положил на стойку перед Гюнтером. Затем принялся писать в книге приезжих.
Гюнтер с любопытством посмотрел на ключ. Большой, старинный, с двумя замысловатыми бородками, он сидел на одном кольце с медной, потемневшей от времени грушей. На разграфленной на пронумерованные квадраты доске осталось всего шесть ключей. К удивлению Гюнтера, гостиница не пустовала. Он взял ключ и чуть его не выронил. Груша оказалась литой. В кармане не поносишь…
— Я смотрю, постояльцев у вас предостаточно.
— Да, — согласился портье, возвращая удостоверение. — В этом месяце как никогда. Просто диву даемся.
И тогда Гюнтер, добродушно улыбаясь, стараясь придать словам шутливый тон, сказал:
— Поневоле задумаешься, кто же разгромил отель “Старый Таунд”.
Он ожидал увидеть замешательство, услышать невразумительное бубнение наподобие бормотания портье из “Охотничьего застолья” или же просто наткнуться на отчужденное молчание, как у полицейского на шоссе. Ничего подобного. Портье рассмеялся.