Ветер над яром (сборник)
Шрифт:
Очнулся он от неожиданного вскрика Линды:
— Ай, похлебка сбежит!
Гюнтер лежал голый на полу, на ворохе своей одежды. Кажется, перед этим он упал на нее откуда-то с высоты. Линда стояла у очага и мешала варево в котле. В левой руке она держала раскрытую книгу и громко читала из нее заклинания. Кот терся о ее ноги и урчал на всю комнату.
Что-то давило под ребра, Гюнтер приподнялся и потрогал рукой. Сквозь ткань пиджака прощупывалась “грета”. Еще не отдавая себе отчета, зачем он это делает, Гюнтер лихорадочно зашарил по пиджаку в поисках кармана.
Кота отбросило к стене, он взвыл, но после второго выстрела затих. Линда от неожиданности уронила книгу, увидела убитого кота, повернулась к Гюнтеру и страшно закричала. Гюнтер вновь почувствовал, как его охватывает апатия безразличия, и стал стрелять — не целясь, уже ничего не видя, — пока не разрядил всю обойму.
Когда Гюнтер вновь пришел в себя, в доме стояла тишина. У очага на полу, скорчившись, неподвижно лежала Линда, пена из котла переливалась через край и, шипя, падала в огонь.
Гюнтер встал на трясущихся ногах и принялся одеваться. Когда он натягивал рубашку, то обратил внимание, что рана на запястье от зубов кота затянулась и, хоть и зияла свежими рубцами, производила впечатление глубоких царапин недельной давности. Все-таки мазь у Линды была чудодейственной.
Он полностью оделся, подобрал с пола оба пистолета, и наконец, отважился подойти к телу Линды. Линда была мертва — все пули попали в цель: в бедро, в живот, в левую грудь и под левый глаз. Варево в котле вдруг резко вспенилось, залило очаг, и комната погрузилась во тьму. Гюнтер достал зажигалку и зажег ее. Если это и был дом Линды, то она в нем не жила. В единственной комнате стоял большой деревянный стол, заставленный склянками, глиняными кувшинами, чашками, ступками. На табурете лежала одежда Линды, рядом стояли ее босоножки и сумочка.
Гюнтер подошел к столу. В каждой склянке, ступке, кувшине находилась либо какая-нибудь жидкость либо порошок. В надписях на склянках Гюнтер не разбирался, поэтому ничего трогать не стал. Он поднял зажигалку повыше и тут же опустил. Углы комнаты заросли паутиной, а с балки под потолком свешивались гроздья связанных за хвосты мышей, пучки сухих трав, еще чего-то непонятного, но омерзительного на вид, а у стены висела на веревке обрубленная по локоть человеческая рука.
“Пусть в этом паноптикуме разбирается полиция”, — подумал Гюнтер, погасил зажигалку и направился к сереющему пятну приоткрытой двери. По пути он споткнулся о что-то, нагнулся и поднял уроненную Линдой книгу в кожаном переплете.
“А вот ее я возьму с собой”, — подумал он, а потом достал носовой платок, снова зажег зажигалку и вернулся к столу. Взявшись платком за сумочку, Гюнтер извлек из-под монограммы “клопа”, затем протер платком лицевую сторону сумочки. Точно так же он протер и ручку входной двери. Кажется, все. Больше он ни к чему не прикасался.
Шагнул на крыльцо, но его сильно шатнуло, и Гюнтер схватился за косяк двери.
— Черт! — тихо выругался он. Не хватало, чтобы от полученного стресса он свалился
“Ничего, — решил Гюнтер, — до машины как-нибудь доберусь”. Он отпустил дверь, протер место, за которое держался, платком и сделал несколько быстрых шагов. Его сильно повело в сторону, и он почувствовал, что падает на левый бок. Инстинктивно Гюнтер выставил руки, но они так и не встретили земли. Вначале он не понял, что с ним происходит, и только затем, к своему ужасу, увидел, что висит более чем в метре над землей и продолжает медленно подниматься. И еще он чувствовал, что неведомая сила влечет его по улице куда-то к центру города.
Вначале он плыл по воздуху неподвижно, совершенно ошарашенный происходящим, затем стал дергаться, брыкаться, но это ни к чему не привело. Неведомая сила продолжала нести его по воздуху, медленно поднимая все выше и выше. Когда он достиг площади, из переулка верхом на метле вылетела ведьма с совой на плече. Увидела его, засмеялась и лихо очертила вокруг Понтера круг.
— Что, поросеночек, помочь? А то к утру не доберешься!
Гюнтер буркнул что-то невразумительное, затем догадался, что его принимают за своего, и недовольно, чтобы отвязаться, отрезал:
— Я сам.
— Тогда — до встречи! — махнула рукой ведьма и умчалась.
Гюнтера охватила злость. Все представлялось как в дурном сне. Нереальном, жутком, кошмарном, как офорты Гойи. “Сон разума рождает чудовищ”… Кажется, так сказано у Гойи? Крепко спит разум в Таунде, если он позволил возродиться суеверному ужасу перед силами зла, позволил сну материализоваться, чтобы сонм мистических чудовищ тенями бродил по улицам города. Почему все это случилось? Откуда они взялись? Неужели во всем Таунде нет ни одного бодрствующего человека?!
Гюнтера несло прямо на ратушу, но возле самого здания направление движения чуть изменилось, и он поплыл по воздуху мимо башни, как раз напротив циферблата часов. Часы показывали без десяти час. Он рванулся, попытался дотянуться до большой стрелки, но не хватило буквально нескольких сантиметров. Тогда он, отпустив ремешок книги и используя его как петлю, все-таки достал до стрелки, подтянулся и ухватился за нее руками. Но, как он ни напрягал мышцы, подтянуться еще ближе ему не удавалось. Неведомая сила тянула его все сильнее и сильнее — еще немного, и руки бы не выдержали.
— Я не ваш… — выдавил он сквозь сцепленные зубы. — Мой разум не спит!..
Пальцы разжимались. И тут Гюнтера захлестнула ярость.
— Нет! — закричал он. — Не верю! Не верю в вас всех: колдунов, ведьм и всех прочих! Не может вас быть!..
Его швырнуло о циферблат часов, он больно ударился о него и повис на стрелке. Неведомая сила отпустила Гюнтера, и он снова ощутил притяжение Земли и почувствовал, как стрелка часов под его весом прогибается. Тогда Гюнтер быстро нащупал под ногами опору и застыл, прижавшись к циферблату.