Ветер надежд
Шрифт:
— Что поделать, раз мы подопытная раса, надо же её как-то нас изучать, — спокойно произнес Артур, но при этом тяжело вздохнул. Повернувшись, он вышел. Я последовал за ним. В коридоре я увидел шкаф, который до этого не заметил. Открыв его, я радостно крикнул:
— Вика, я нашел скафандры. Мы сможем прогуляться по Марсу.
Вика стояла сзади и, посмотрев на скафандр, сказала:
— Знаешь, что, я не уверена, что мы сможем в них выйти на поверхность.
— Почему ты так считаешь?
— А потому что в баллонах явно воздух не земного состава, — и она с ликующим видом посмотрела на
— Викуша, ты скептик и на корню губишь мои порывы. Тебе ведь самой охота прогуляться по Марсу, правда?
— Правда. Но это не значит, что я побегу туда абы как. В конце концов, за нами прилетят, вот тогда и попросим их сделать небольшую прогулку.
Я вернулся, Артур открыл ящик, который ему дал Гельвант и стал рассматривать содержимое. Небольшая плита для приготовления пищи, коробка с едой. Прибор, видимо видеокамера или фотоаппарат. Комплект запасных баллонов с воздухом. Я взял один из них и подумал, — не подойдут ли они для скафандра? Решив проверить свою догадку, я вышел в коридор и, подняв с пола скафандр, стал искать, где находятся источники питания воздухом. Они располагались на поясе. Открыв клапан, я достал баллон и сравнил, размер был аналогичный. Теперь оставалось определить содержимое баллонов, которые оставил Гельвант. Я набрал на компьютере код, написанный на баллоне, и тут же получил ответ. Это был воздух земной атмосферы. Я повернулся, чтобы сказать, что мы всё же сможем пройтись по Марсу, но стоящая позади меня Вика, опередила меня:
— Знаю, знаю. Мы тоже читать умеем. Хорошо, согласно, что можно прогуляться, но сначала надо протереть скафандры.
Я видел, что, несмотря на её тон, она сама тайно надеялась, что мы сможем сделать небольшую прогулку по поверхности Марса, и потому, я наклонился и прошептал ей на ухо.
— Я тебя люблю, жаль, что нельзя снять костюмы.
— Зачем?
— Как зачем? Чтобы поцеловать тебя. И потом,… представляешь лозунг, в какой-нибудь газете: «Первые люди, занимавшиеся сексом на Марсе», — я рассмеялся.
— Перестань, вечно ты о своём.
— А что, очень даже здорово.
— Короче, костюмы в порядке и даже не очень пыльные, как я думала. Надо вынуть баллоны и заменить их.
— Вы знаете, по-моему, мы просто олухи, — неожиданно сказал Артур, который все это время изучал, как работает видеокамера.
— Это почему еще? — спросил я.
— Вы как собираетесь надевать скафандр?
— Молча. Взял и одел, а в чем, собственно говоря, дело?
— А в том, что баллоны нам вовсе не нужны, это просто запасные, на случай если что-то произойдет, и нас вовремя не смогут забрать. Скафандр одевается прямо на костюм, в котором мы ходим, а в нем уже существует автономная система дыхания.
— Артур, знаешь, о чем я сейчас подумал?
— О чем?
— О том, что мы действительно как мартышки в клетке. Элементарные вещи доходят до нас после того, как нам дадут банан.
— Что делать, подопытная раса, — произнесла Вика.
— Это ты точно подметила, но что делать. Ладно, давайте одеваться и сходим, наконец, посмотрим на Марсианскую пустыню. Кстати, Артур ты понял, как работает камера?
— Да я уже опробовал. Элементарная цифровая, только
— Ничего, главное, чтобы хоть что-то на память осталось и то хорошо, правда, Вика?
— Конечно. Сереж, помоги мне надеть скафандр.
Когда все были одеты, мы вошли в шлюзовую камеру. Как только давление выровнялось, открылась дверь, и мы увидели звездное небо.
— Стойте! — произнесла Вика. Я подумал, что она просто хотела первой выйти и ступить на марсианскую поверхность, но она обернулась, продолжая держать меня и Артура за руки.
— А как мы попадем обратно?
— Вика не волнуйся, вот код открывания шлюзовой камеры, все нормально, можно идти.
— Тогда вперед, — и Вика первая вышла из шлюза на марсианскую поверхность.
— Жалко, что у нас нет флага, а то можно было бы поставить. Сереж, как ты считаешь?
— Ты знаешь, дорогая, у меня как-то напряженно с патриотизмом.
— В смысле?
— В прямом. С тех пор, как мне стукнуло пятьдесят, и я демонстративно сжег свой военный билет, от моего патриотизма остался один лишь пепел.
— Ты зря. Патриотизм — великая вещь.
— Кто бы спорил. Когда-то и я считал себя патриотом своей страны, но с приходом горе-демократов он как-то стал постепенно уменьшаться, а потом и вовсе исчез. Как говорится «рыба тухнет с головы».
— Может быть. А флаг, я бы все равно поставила. Всё равно чей, хоть российский, хоть американский или лучше объединенной Европы, к примеру.
— Тогда уж лучше олимпийский.
— А что, можно и олимпийский. Тоже хорошо смотрелся бы.
Артур прошел вперед и, направив на нас камеру, стал снимать.
— Кончайте припираться, лучше обнимитесь или хотя бы рукой помашите.
Мы обнялись и помахали Артуру руками. Потом прошлись в сторону небольшого здания. Попытка проникнуть внутрь или хоть что-то рассмотреть в окно не увенчалась успехом.
— Артур, а где наша Земля?
— А кто её знает, я не астроном. Может та, — он показал на одну из звезд рукой, — а может вон та.
— А всё-таки здорово. Так много всего интересного мы узнали, на всю жизнь хватит впечатлений. Жаль только, что никто в это не поверит, и никому об этом не расскажешь. Нет рассказать, конечно, можно, хотя бы, … внукам. Правда, Сережа?
— Конечно, правда. Ты же знаешь, я всегда с тобой согласен, особенно, когда ты говоришь о…. внуках.
Вика посмотрела на меня, и мне показалось, что на её лице выступил легкий румянец, хотя вряд ли я что-то мог увидеть сквозь стекло скафандра и пленку костюма, закрывающих её лицо.
Идти было легко, поскольку притяжение было не такое как на Земле, а несколько меньше. Кругом были звезды. Один из спутников планеты отбрасывал солнечный свет и позволял хоть немного видеть в кромешной темноте. Станция была расположена на горном склоне, но все равно песка было много. Нога утопала на пару сантиметров.
— Артур, в этой темноте, хоть что-нибудь будет видно на пленке?
— Конечно. Я уже посмотрел. Всё отлично получилось.
Он продолжал снимать всё подряд. Станцию, меня с Викой, небо над головой, горы вдали. Неожиданно он увидел на экране камеры точку, которая приближалась к нам.