Ветер надежды
Шрифт:
– - Мы тоже заключили с ними соглашение 'Сражающейся Европы' о беспрепятственном пролете наших машин на тот арендованный Францией аэродром, и о взаимном нейтралитете. В общем никто ни на кого не нападает. Ни мы на русских, ни они на нас.
– - Кстати, русские намекнули нам о своем нежелании оставлять немцам оккуппированные поляками украинские и белорусские территории за Линией Керзона. Поэтому если боши начнут побеждать, безучастными они не останутся. Расскажи ему о своем приключении, Ян.
– - Позавчера я слетал к ним в гости на трех PWS вместе с Сэмом Бреннэром и Дестальяком. От границы нас сопровождало звено их И-16,
– - Вот это да! И каково было там у большевиков?
– - Да, в общем-то, ничего особенного. Нас даже заправили в обратный путь. Ну, а все остальное... Полоса там травяная, фактически обычное скошенное поле. В сезон дождей летать с нее будет невозможно, но посадке это помехой не станет. Над деревянной контрольной вышкой реет знамя Республики, охрана аэродрома и обслуживание смешанное. Половина хозяева, половина гости. Только зенитчики и администрация поголовно французы. На мой взгляд, иметь вот такой запасной аэродром в полутора сотнях километров, гораздо надежнее, чем надеяться на великодушие румынов...
– - Не очень-то мне нравится это большевистское заявление 'о возврате территорий'. Хотя если задуматься, Польша тоже прикарманила чужое год назад, и многие наши соотечественники им этого до сих пор не простили. С этой точки зрения действия Советов столь же законны...
– - Друзья! Пусть политикой занимаются дипломаты. Мы с вами защищаем свободу европейских народов. Если бы 'Европа' была создана год назад, то мы защищали бы Чехию.
– - А Моровского все же пора будить. Сходи к нему Людвик, передай привет от Розанова. Может, хоть это его успокоит...
– - А вы готовьтесь прийти мне на помощь, если он вновь начнет махать ногами...
Майор Будин задумчиво остановился у двери в гостиничный номер. За дверью была тишина...
***
Никто не видел падения в Вислу большого венка из хвои и цветов, только что сброшенного из люка транспортника. Люди на аэродроме, просто молча, замерли, вслушиваясь в глухие слова командира дивизиона. Лишь поручник Терновский вполголоса переводил речь напарника американским пилотам. И хотя сам Анджей считал все это ненужными для выполнения задания позерством и театрализацией, но во время той минуты молчания, даже он замер, глядя куда-то вдаль. Минута молчания завершилась, и голос Моровского снова зазвучал из динамика.
– - Вас помнят, друзья... Вас помнит тот, кто крылом к крылу сражался с вами над Польшей, Пруссией, и Померанией. И тот, кто топил врага в Висле и Бзуре. Вас помнит и тот, кто прикрытый вами, шел в штыковые, или яростно отбивал вражеские атаки последними патронами и гранатами... Вас помнят Польша, Чехия, Франция и Америка... Вас не забудут...
– - Прощайте друзья... Мсье подполковник, левый вираж, идем на Львов. Домой...
– - Так ест, пан капитан.
Пока летели обратно, оба молчали. Француз из деликатности, а Павла от странного оцепенения. Да, сегодня ей хотелось почтить память погибших, хотя после мировой войны это было бы, наверное, правильнее. Люди ведь будут массово гибнуть еще очень долго, и слишком многое еще успеет забыться. А еще она вспоминала последние безумные дни. Бой на Висле. Невидящие глаза убитого моряка. Огонь из германской зенитки по
А потом был тот безумный 'театр' якобы обиженного и перегоревшего на службе добровольца. Братание с чехами батальона Людвика Свободы. Под ненавязчивую антирекламу предательства Польши британскими союзниками, и под звуки на ходу ею переделанного 'Гимна восходящему солнцу'. Лукавое представление нужное ей для объяснения впоследствии, свое согласия на сотрудничество с немцами. Вот только, те глупые пьяные выходки, и заваливание в койку пары польских девиц, сильно портили настроение. Словно в грязи искупалась! По счастью, удавалось напоить тех вольнонаемных красавиц до 'состояния полного невосприятия действительности'. И хотя честь старого коммуниста не пострадала, но приходу майора Будина Павла даже обрадовалась. Наконец-то можно было завершить ту комедию.
По возвращении 'Электры' на аэродром, Павла заметила стоящую у блиндажа группу польских офицеров. Единственными знакомыми в той группе, оказались генерал Зайоц и полковник Стахон. Корнильон-Молинье сменил свой летный шлем на фуражку, и первым подошел к ним для доклада, но взгляд выслушивающего его командующего 'Летництва' в этот момент сверлил глазами лицо недавнего бузотера...
'Ну и что ты на мне цветы ищешь, пан Заяц? Цветы-то уже все в Висле остались. Хочешь меня разжаловать? Да на здоровье. Погляжу я, как после этого изменятся твои отношения с 'Европой' и прочими волонтерами. Как не крути, а Моровский себе имя сделал. Да и результаты, какие-никакие, а все же имеются. Вон, те же Гудериан с фон Клюге, теперь уже не так резво своими карьерами взлетят. Глядишь, и во Франции будет их место где-нибудь во втором эшелоне. А это все дни, недели, а может даже и месяцы отсрочки планов 'мохноусого'. Да и Геринг теперь семь раз отмерит, прежде чем всякие там 'Битвы за Британию' устраивать. А непобежденная Британия на своем острове это вам тоже не хрен собачий. Это сила. И как бы ни старался Гесс, не должно у них с Адольфом альянсу выйти. Зря я, что ли через свою агентуру в европейские газеты статейки пописываю... А если все это уже вот так, то на токарном станке мне это капитанство вертелось!'.
– - Пан капитан подойдите!
– - Слушаюсь, пан генерал. Командир воздушного дивизиона 'Сокол' Капитан Моровский, прибыл по вашему приказу...
– - Как ваши раны?
– - Я вполне здоров. Благодарю вас, пан генерал.
– - Угум... Капитан, а почему это вы нарушили мой прямой запрет на участие в полетах?
– - Ваш запрет не нарушен, пан генерал. Сейчас я летал пассажиром, и лишь для исполнения последнего долга перед погибшими...
Генерал Зайоц переглянулся с полковником Стахоном, и негромко уточнил.
– - Большие у нас потери, Болеслав?
– - Армейские потери огромны, но точные цифры штабу Сил Поветжных пока неизвестны. А наше 'Летництво' только за последнюю неделю потеряло около двух с половиной десятков авиаторов. Это не считая полусотни погибших десантников.
– - Хм. Ну что ж, пан капитан. Память погибших вы почтили и вполне достойно... Командование 'Летництва' понимает ваши чувства. Но что вы намерены делать дальше?