Ветер перемен
Шрифт:
– Ух, ты! Вот жалко, удочки нет, – Антон, как обычно, был более прагматичен. – Надо же, какая крупная.
А рыба, словно услышав аплодисменты, начала повторять эти трюки в разных местах, либо она также по-своему провожала сегодняшнее солнце и осень. Ольга с Антоном каждый раз удивлялись, вскрикивали, смеялись громко и непосредственно. Так хорошо было забыть про заботы, про проблемы и сложности и радоваться этим простым земным вещам. Когда солнце уже совсем село и рыба закончила свое выступление, они, переполненные эмоциями, направились к дому.
– Я рада, что ты приехал сегодня, и, вообще, что у нас сложились дружеские отношения. Редко это сейчас встречается. Вот у тебя много друзей?
– Да, ты знаешь, все как-то больше
– А раньше, в детстве много было?
– Раньше? – он задумался. – Ты знаешь, наверное, и раньше немного. Так, если бросить взгляд назад, то после твоего вопроса один-два вспоминаются. Один точно – это был первый, как я тогда считал, настоящий друг – Колька, я с ним проводил свое детство в деревне. В детстве я его считал самым лучшим другом, хотя встречались только летом в деревне, куда родители отправляли из пыльного города и с глаз долой. С ним научился нырять в овраге, хотя коленки дрожали от страха, и никак не мог их соединить для толчка, а Колька ржал надо мной и одновременно подбадривал. Он был на две головы выше и уверял, что вытащит, если что. С ним курил впервые в жизни за завалинкой, а бабушка поймала и причитала весь вечер, что мать ругаться будет. С ним, кстати говоря, я впервые торговал, тогда у нас было первое такое коммерческое лето. Дай, вспомню, какой это был год? Девяностый, мне тогда шел тринадцатый год. Время тогда было дефицитное и в деревне на автобусной станции можно было продать хоть черта в ступе. Продавали спички, клеёнки какие-то, даже клей. Ездили с Колькой в райцентр за товаром, там продавали редиску и зелень всякую прямо у автовокзала, а в деревню привозили все, что ни попадя, главное чтобы легче было везти. Помню, однажды решили привезти черенки для лопат, представляешь? Его тетка пожаловалась ему как-то, что последняя лопата сломалась, починить некому, а когда привезут из райцентра, не известно. И мы с Коляном быстро сообразили. Но в автобус нас не хотели пускать со всем этим металлом. Помню, мы тогда по-взрослому торговались с водителем и за один черенок договорились. Пересчитав деньги за завалинкой, я считал себя самым богатым человеком на свете! И таким важным. Даже перекурили после подсчетов и матюкнулись для важности. Знаешь, как это у детей бывает?
Антон остановился.
– Но самое главное, знаешь, с ним впервые я почувствовал себя сильным. Время в деревне делало меня значительно взрослее. Было у нас одно тайное место – горка за деревней, её называли Вознесенской. Почему так, не знаю, но вид оттуда открывался невероятный. Казалось, у земли нет края. Мы редко туда приходили и не от того, что далеко идти, а потому что мы там были другие. Мы практически не разговаривали, когда сидели там, просто смотрели вдаль, и казалось, что жизнь, как и эта бескрайная земля, не имеет никаких границ. Внутри было спокойно, уверенно, и что-то очень сильно грело. Ты растворялся и уплывал в неизвестную даль. В этот момент я чувствовал себя единым с Колькой, небом, солнцем, ласточками. Все было единым и простым.
Ольга взяла Антона под руку, и они продолжили медленно продвигаться в сторону дома.
– Помню, как однажды мы отчаянно дрались с местными. Их было четверо или пятеро, один такой долговязый и крепкий парень. А мы с Коляном приезжие, чужаки. Я по росту был самым маленьким, но откуда во мне столько злости и силы в тот момент взялось, не знаю, молотил я как будто
– А сейчас он где?
– Не знаю. В середине девяностых его родители эмигрировали куда-то, то ли в Америку, то ли в Бразилию. С тех пор я его не встречал, и не знаю, хочу ли. Все изменилось. Но иногда мне кажется, что я чувствую его плечо и снова нахожусь на Вознесенской горке. Правда последнее время это бывает все реже. Прессинг, динамика, в которой приходится жить, давят и отдаляют. Тем более ценны такие моменты, как сегодня, когда это удается ощутить внутри. Тогда жизнь замирает, время удлиняется, и ты по-иному смотришь на все. Да… Кстати, когда меня позвали работать в ту американскую контору, я как-то нутром почуял, что это не для меня. Такой дали, как Вознесенская горка, мне там не найти. А свой бизнес дает такую перспективу.
– Да…
Прошлись немного молча, только хруст веток под ногами размеренно разбивал тишину.
– А ты знаешь, я как-то поймала себя на мысли, что постоянно только готовлюсь жить. Думаю, что вот скоро начнется моя настоящая жизнь, вот еще немного, еще это сделать или этому научиться, еще подготовиться. Сейчас пока все суета, а потом будет настоящее! А недавно утром вышла на зарядку, и вдруг меня осенило, как током ударило – это же и есть моя жизнь. Вот эти ежедневные дела – это и есть процесс жизни. Я уже живу. Другой жизни не будет. Не думал никогда об этом?
– Как не думал, думал. Мы просто жизнь часто меряем тем, что умеем или имеем. А она просто есть и ты весь вот в ней сейчас. На словах это просто, а чувствовать это и осознавать как факт – не всегда удается. Но, если начинаешь это понимать, то меняется и отношение к жизни и к себе.
Остаток дороги молчали, каждый думал о своем, слышно было только игру ветра с ветками деревьев, звук шагов и приближающийся шум реки.
Дома, за ужином Антон вдруг вспомнил:
– Слушай, я же недавно во Франкфурте, в аэропорту встретил Николая Демина.
– Правда? И как он? Я давно его не видела. С института, наверное.
– Он все по-прежнему альпинизмом занимается. Все такой же. Летел куда-то в Америку на очные соревнования по альпинизму. Он же член сборной России.
– Молодец! Я читала о нем как-то в журнале, поняла, что горы его не отпустили.
– Да. Он спрашивал про тебя, – Антон посмотрел ей прямо в глаза. – По-моему, он тебя до сих пор любит. Не моё, конечно, дело, но если не секрет, почему ты тогда не вышла за него замуж? Мы все думали, что вы поженитесь, особенно после той поездки в горы, казалось, что это решенный вопрос. Мы тогда вашу палатку так и называли – домик молодоженов. Помнишь, ездили на Памир на два месяца? Когда это было, после третьего или четвертого курса?
– После четвертого. Поездка была замечательная. Могли себе позволить два месяца гулять по горам! Счастливые! Там хорошо. Сейчас бы туда, хотя бы недельки на две. Я понимаю, почему Николай всегда туда возвращается, – Ольга глотнула вина. – Он мне очень нравился, я уважала его. На какое-то время я даже сама думала, что мы сможем быть вместе, мне было интересно и комфортно с ним, и наши с ним отношения были замечательные. Но я любила другого человека, понимаешь? И в последний момент спросила себя, готова ли я отказаться от того человека и поняла, что нет. Да и сейчас, наверное… Просто тогда еще была надежда встретить, а сейчас уже практически нет, – Ольга взяла себя в руки. – Расскажи лучше о Николае.