Ветер перемен

Бирюкова Инна Андреевна

Первые две минуты план казался мне великолепным. Спустя еще минуту — просто хорошим. Кое-что обдумать, где-то доработать… А вот потом…

Первое и главное — я еще никогда не выезжала за пределы Миловера, тем более одна.

Второе, но немаловажное, — у папочки большие связи, а у этих связей первоклассная агентура, заметут через пару часов после того, как мое исчезновение обнаружится.

Вывод?

По первому пункту вывод неутешительный. Хочу — не хочу, справлюсь — не справлюсь, а попытаться придется.

По второму пункту вывод очевидный: меня не должны узнать.

Я выхватила из верхнего

ящика стола большие ножницы. Раз — и вот уже вместо роскошных волос, благородным золотом струящихся ниже талии, я вижу в зеркале неровно обрезанные остатки былого великолепия. Чуть выше плеч. Какой кошмар! Даже и не думая останавливаться на достигнутом, я стянула непослушные пряди в тугой коротенький хвостик. Отлично. То есть ужасно, но именно это мне и нужно. Идем дальше. Вся косметика безжалостно смывается, благо горничная уже успела оставить в комнате тазик с теплой водой — умыться перед сном. Тут же нашлось и мягкое полотенце. Ну-с, что мы имеем?

Я посмотрела в зеркало. Оно добросовестно отразило… меня. Высокий лоб, взволнованно приподнятые брови, немного вытаращенные от пережитых волнений голубые глаза, точеный нос и слегка перекошенный оскал, призванный изображать улыбку. Увидели бы вы в таком виде себя — вас бы еще не так перекосило…

Я тряхнула головой. Ничего, придется потерпеть.

Теперь нужна одежда.

Я порылась в шкафу. Что тут у нас? Костюм для верховой езды? Штаны берем, подходят. Куртка? Видно, что женская — не подойдет. Рубашек нет и в помине. С сапогами тоже напряг — все на каблучке и явно на женскую маленькую ножку.

Быстро скидываю платье и прыгаю в штаны. Сверху накидываю теплый халат. Остальные вещи выклянчу у подруг.

Ладно. Падаю на четвереньки и запускаю руку под кровать по самое плечо. Мысленно благодарю горничных за то, что так паршиво убирают, и, старательно подавляя громкий чих, извлекаю наружу старый пыльный платок. Разворачиваю. Так: два золотых, пять серебряников и с десяток медяков. Негусто. Я печально хмыкнула — это все мои сбережения. Отец никогда и ни в чем мне не отказывал, но все всегда покупал сам. Деньги в руки я не получала никогда. Зато иногда выпадала возможность тайком заработать пару монеток. Деньги я не тратила, а складывала в укромном месте на всякий случай. Даже и не думала, что этот самый случай нагрянет так скоро. Хотя кого я обманываю? Не думала, что он нагрянет вообще.

Хорошо. Здесь мне больше делать нечего. Я тенью выскользнула из своей комнаты, прошмыгнула по длинному темному коридору и заскреблась в дверь спальни служанок. Я давно с ними подружилась. Они охотно поддерживали все мои пакости и дурости и всячески оным способствовали.

— Кара… Марго… — заскулила я под дверью, переминаясь с ноги на ногу. Не желая шуметь, я не надела туфли, а теплые домашние тапочки в спешке не смогла найти и теперь поочередно поджимала босые ноги.

В комнате сонно заворчали. Спустя несколько томительных секунд дверь отворилась. Растрепанная и еще не совсем проснувшаяся Марго не смогла сдержать удивленного возгласа:

— Боги всевышние! Лета, что с твоими во…

Я зашипела на нее, приложив палец к губам и бесцеремонно заталкивая опешившую девушку внутрь. После чего осторожно высунула нос из комнаты и внимательно обозрела коридор, силясь понять, перебудила подруга своим визгом папочкину

охрану или нет. Дело в том, что спальня отца находится совсем недалеко, за поворотом, и у ее дверей ночью дежурят два стражника. Дежурят — сильно сказано. Дрыхнут внаглую от заката до рассвета… Но все же будет обидно, если из-за такой ерунды мой план сорвется. Наконец, удовлетворившись осмотром, я закрыла дверь. Марго к тому времени уже перестала носиться по комнате, с причитаниями заламывая руки, а менее разговорчивая и явно не оценившая такой побудки Кара вопросительно на меня уставилась, нехотя выбираясь из-под теплого одеяла.

— Ну в самом деле, девочки, вы же не думали, что я тихо-мирно выйду замуж за этого лорда? — виновато потупив глазки, начала оправдываться я.

— Даже и не надеялись, — пробурчала Кара. — Ну, излагай, что задумала?

Я и изложила. Девочки о Дерене знали давно, а потому немедленно надавали мне по шее. Я же просто стояла посреди комнаты и не слишком правдоподобно изображала раскаяние. Мне не верили. В течение следующего получаса подруги посетовали на «нелегкую долю», потому что «у всех хозяйки сидят, вышивают да ждут, пока их замуж выдадут» (ага, а потом всю жизнь по любовникам бегают, покладисто выполнив отцовскую волю), а их — «торчит целыми днями на конюшне, которая, к слову, пахнет ужасно (неправда, на нашей конюшне совсем не воняет, хотя я и принюхаться могла…), по поводу и без повода перечит отцу (ничего подобного — повод всегда есть!), и вообще, только всевышним известно, что творится в ее голове (ну, тут и не поспоришь в общем-то)».

Высказавшись, подруги разошлись по своим шкафам. Затем Марго молча бросила на кровать найденную рубаху, Кара скомандовала: «Надевай!», и эти бессовестные извергини принялись упоенно ждать бесплатного цирка. И я им его предоставила.

Подавив тяжелый вздох, повертела в руках рубаху. И впрямь мужская. Некогда белая, а сейчас пожелтевшая от времени. Моль, видимо, решила, что рубаха уже отдала концы, и немного ею подзакусила — на рукавах остались небольшие подозрительные дырочки. И я это надела. Одним глазком взглянула в зеркало и ужаснулась.

— Все, девочки. Я — мужчина.

— Мужчина, как же! — фыркнула Кара. — Юнец безусый!

— А пусть и так! — вскинулась я. — Главное, чтобы на себя не была похожа. Папочка ведь разыскивать кинется.

— Тут ты права, — задумчиво протянула Марго. — Вот только волосы…

— А что волосы? — не поняла я.

— Цвет необычный. Перекрасить бы, чтоб уж точно никаких подозрений не возникло.

Я растерянно намотала на палец выбившуюся прядь.

— Но ведь обратно свой цвет я уже не верну никогда…

Девочки сочувственно пожали плечами.

— Ладно, — решилась я. — Все лучше, чем замуж.

И закипела работа.

Кару мы дружно выпроводили на поиски подходящей куртки, хоть она и сильно сопротивлялась. А Марго полезла в прикроватную тумбочку и гремела какими-то склянками. Наконец подруга удовлетворенно хмыкнула и вынырнула, держа в руках маленькую бутылочку темно-синего цвета.

— Вот, — сказала Марго, торжественно вручая ее мне. — Пей.

— Это что?

— Зелье, конечно. А как, по-твоему, мы будем тебя перекрашивать?