Ветер с севера
Шрифт:
В огне очага свистнуло и запело полено. Ролло продолжал:
– Предводитель огненных великанов Сурт выведет свое воинство из Муспелла, как и было предначертано, и на поле Вигрид состоится великая битва. Асгард живет ожиданием этого часа. И когда петух прокричит на стене Валгаллы, светлый страж богов Хейндалль затрубит в рог, возвещая конец света.
– Как и у нас, – задумчиво прервала его Эмма. – Но если ты говоришь, что вашим богам суждено погибнуть, если они смертны, то наш Бог обещает вечную жизнь. Зачем нужны все эти вечно пирующие боги, когда они не в силах противостоять силам зла?
– Зато
– Он сын божий!
Но Ролло не слушал ее.
– Каждый из нас, – продолжал он, – сам выбирает себе аса-покровителя и служит ему. Наши боги не вечны, но живут они весело, не думая о тяготеющем над ними проклятии. У них нет надежды – силы зла все равно победят, и мир богов, и мир людей погибнут во время Рагнарек. Но боги живут, готовясь к великой последней битве, в которой будут сражаться до конца. За это мы ценим их и также готовы биться, несмотря ни на что.
– Но Христос учит, что силы зла и дьявол овладеют душами грешных людей лишь на время, введя их в обман. Затем силы зла отступят, и вечное блаженство и спасение ждут людей, уверовавших в Христа. Для вас, язычников, исход предрешен, и поэтому вы, викинги, так свирепствуете в чужих землях, сея смерть и разруху, ибо и вы, и ваши боги обречены. Но тогда зачем тебе, Ролло, твое королевство, зачем что-то создавать, когда все погибнет в мировом пожаре?
– Никто не знает времени Рагнарек, и я еще успею многое.
– Чтобы потом все это досталось силам тьмы?
– Но ведь не все погибнет. Сын Одина Видарр отомстит за отца и поразит волка Фенрира. И хотя Мидгард замерзнет, останутся двое – мужчина и женщина, и дочь солнца будет согревать их, пока вновь все не зазеленеет. Эти двое вновь возродят род людской, и новые боги поведут их за собой.
Эмма задумчиво теребила прядь волос.
– Ты говоришь, никто не знает времени Рагнарек? А может, оно уже миновало и твои боги так же мертвы, как и боги, которым поклоняется Мервин? А двое оставшихся людей – это Адам и Ева, которых создал новый Бог – тот, что пришел, когда пала Валгалла?
Это был меткий удар. Ролло открыл было рот, чтобы возразить, но только с шумом выпустил воздух. Он с детства был наслышан о подвигах богов, но никто так и не объяснил ему – была или же еще только ожидается Последняя Битва. Эти сроки всегда оставались тайной.
Друид почувствовал, что утомлен их спорами. Странное дело – вот сидят друг перед другом молодые мужчина и женщина, не ведающие о том, как близки друг другу. И ничто, кажется, кроме пустых споров, не волнует их. Оба распаляются, готовы препираться до бесконечности, и никому не приходит в голову, что следует сделать шаг – один только шаг навстречу друг другу.
Вздохнув, Мервин встал и, откинув оленью шкуру на стене, достал из неглубокой ниши старинную маленькую арфу. Затем стал настраивать, пробуя струну за струной. И викинг, и девушка умолкли, наблюдая за ним. Но если в лице Ролло были лишь любопытство и ожидание, то черты Эммы исказились, а сквозь обычную гримаску брезгливого недоверия проступило еще нечто. Это было похоже на страдание.
«Вот оно, – подумал друид, пробегая по струнам. – Вот он, этот путь к сердцу девушки, и открылся он совершенно неожиданно. Музыка…» Что-то подсказывало друиду, что под скорлупой
Мервин стал негромко наигрывать простую мелодию. По трепещущим струнам заскользили отблески огня. Звуки, словно кружась вместе с завитками дыма, взлетели к высокому своду пещеры. Глаза Эммы расширились, отразив блеск огня, лицо ее вспыхнуло, сделавшись невыразимо прекрасным.
Друид пел:
Я ветер морской,Я волна океана,Я рев неумолчный морского прибоя,Я сокол, когти вонзающий в скалы,Я бык, преисполненный яростной мощи,Я капля росы, что под солнцем сверкает,Я вепрь, поджидающий смелого в чаще,Я в водах прозрачных лосось серебристый.Я озера синь средь зеленой равнины,Я дротик, ударом решающий споры,Я тот, кто священный огонь возжигаетПред мертвой главой, отделенной от тела…Когда он умолк, воцарилась тишина, лишь было слышно потрескивание огня. Ролло сидел, задумчиво подперев кулаками щеки, девушка же была напряжена, как тетива.
– Пой! О, пой еще!
Но Мервин отрицательно покачал головой.
– Нет, теперь ты, Эмма. Ты ведь умеешь, не так ли?
Лицо ее вновь осветилось.
Все испортил Ролло.
– В самом-то деле, рыжая. Тебя прозвали Птичкой, а мне и до сих пор невдомек – за что. Как по мне – так в тебе больше от лисенка, попавшего в капкан и готового отгрызть себе лапу, лишь бы выбраться на волю.
Друид едва не выругался. Глаза девушки погасли, злое и отчужденное выражение вернулось. Не говоря ни слова, она встала и, окинув презрительным взглядом норманна, направилась к выходу из пещеры, придерживая длинный подол своего одеяния.
Ролло хмуро глядел ей вслед.
– Видал? Говорят, женщина без характера, что ножны без клинка, но порой мне кажется, что в эту девчонку вселился сам Локи.
Друид молча протянул ему миску с похлебкой.
– Когда-нибудь она для тебя споет, Рольв, сын Пешехода. Но для этого тебе надо стать ее другом.
Ролло грустно усмехнулся.
– Чего проще! А заодно надобно вычерпать море и перенести священную Упсалу на остров Ситэ. [100]
В ту ночь никто из них не мог уснуть. Беззвучно лежа с открытыми глазами в темноте, Мервин слышал, как ворочается и шепотом бранится норманн, порой и с ложа девушки долетал приглушенный вздох. «Не все потеряно, – думал друид. – Только от удара стали о кремень рождается искра. Возможно, если они останутся вдвоем, они скорее поладят».
100
Ситэ – остров на Сене в центре Парижа.