Ветер с востока
Шрифт:
Пока команды остальных кораблей пытались понять, что же произошло, очередной «Уран» достал один из самых старых эсминцев в составе флотилии «Арктика» – Z-4 «Рихард Битзен» Опять взрыв, огромная пробоина в полубаке, в которую тут же на полном ходу начала захлестывать вода. В котельном отделении от сотрясения разошлись паропроводы, и пар давлением в семьдесят атмосфер и температурой пятьсот градусов Цельсия вырвался на свободу, обварив находившихся на своих постах моряков.
И опять удар был нанесен со стороны левого борта. Накренившийся на правый борт по причине контрзатопления отсеков, эсминец вывалился из строя и, теряя скорость, стал понемногу
И тут, наконец, сигнальщики разглядели в сером небе мелкую сыпь быстро приближающихся черных точек. Крики «алярм!» отчаянные попытки развернуть и нацелить зенитные автоматы… Но уже не было ни времени, ни шансов отразить нападение.
Стая ракет настигла то, что осталось от флотилии «Арктика» Далеко не всегда попадание ракеты уничтожало немецкий эсминец, и даже не все из них потеряли боеспособность. Строили свои корабли немцы крепко, на совесть, чего-чего, а этого у них было не отнять. Но даже избежавшие полного уничтожения немецкие эсминцы, еще совсем недавно бывшие грозными боевыми единицами, превратились в полуинвалидов, отчаянно сражающихся за свое спасение.
Погиб Z-28 со всей командой, капитаном цур зее Пеницем и штабом флотилии при взрыве артпогребов. И теперь шесть оставшихся на плаву эсминцев были предоставлены самим себе.
Где-то в стороне чадным пламенем полыхал потерявший ход Z-16 «Фридрих Экольд» и отчаявшаяся команда уже сбрасывала за борт плоты и пыталась спустить на воду шлюпки. Накренившись, боролся с поступающей водой Z-4 «Рихард Битзен» На Z-7 «Германе Шёмане» удар пришелся в баковую надстройку. Уничтожен носовой КДП, рубка, искорежена первая труба, сильный пожар угрожает погребам. При этом корабль пока оставался частично боеспособным.
В Z-14 «Фридрих Инн» ракета попала в баковую часть корпуса, перед носовым орудием. Оторванный нос – не самая страшная потеря. Но корабль теперь мог двигаться только кормой вперед. И упаси боже ему было открыть огонь. Сотрясения от выстрелов в таком положении были не менее опасны, чем вражеские снаряды.
В корпус под вторую трубу получил ракету Z-8 «Бруно Хайнеманн» Взрыва торпед не случилось, но повреждения все равно были тяжелыми. Отчаянные усилия команды были направлены лишь на устранение повреждений паропроводов и локализацию распространяющегося в кормовую часть пожара. Инженер-механик доложил командиру, что оборудование левого турбозубчатого агрегата сдвинулось с фундаментов, и что хода более двенадцати узлов он не обещает. Во всем прочем этот эсминец оставался частично боеспособным, если не считать того, что расчетам трех кормовых артустановок сильно мешали дым и жар от полыхающего на корме пожара.
Принявший на себя командование командир наименее пострадавшего эсминца Z-8 «Бруно Хайнеманн» корветтен-капитан Герман Альберте понимал, что ни о какой внезапной атаке конвоя теперь уже не может быть и речи – настолько велики были потери флотилии. В придачу ко всему пропала связь, и в эфире творилось что-то невообразимое – он был забит каким-то мяуканьем и кваканьем.
Самым лучшим выходом мог стать приказ снять команды с наиболее поврежденных кораблей из числа тех, кто не сможет самостоятельно дойти до берега, и незаметно отползать в сторону норвежского берега, молясь о том, чтобы англичане не заметили эту толпу подранков. Вопрос о том, кто и чем их так приложил, Герман Альберте решил оставить на потом. Сейчас самым главным для него было спасение для рейха того, что еще можно было спасти.
Но едва только немцы пришли в себя и начали снимать
11 марта 1942 года, полдень. Норвежское море, Конвой PQ-12, пароход «Анепрострой»
Журналист, писатель, авантюрист Эрнест Миллер Хемингуэй
Идущий северными морями конвой выглядит со стороны огромной силой. Три колонны транспортов, затягивающих горизонт дымами, корветы и вооруженные траулеры, готовые забросать бомбами нацистскую субмарину, рискнувшую приблизиться к конвою. Спасательные суда, морские буксиры, а также находящийся чуть в стороне британский военный эскорт, состоящий из крейсера и шести эсминцев, вызывали уважение своей мощью… Мы шли в Мурманск. Но давайте все по порядку…
Все началось в Гаване, в один из первых дней февраля, когда я готовил к выходу в море мой катер «Пилар» Сразу после начала войны мне пришла в голову отчаянная идея – и я присоединился к компании таких же сорвиголов, которую называли «хулиганским патрулем» На своих личных катерах мы охотились за германскими подлодками, забрасывая их ручными гранатами, перехватывали суденышки контрабандистов, спасали моряков с торпедированных кораблей. Что поделать, если наше правительство, как это всегда бывает, оказалось не готовым к массовому нашествию в наши воды германских субмарин.
Количество потопленных в водах Мексиканского залива торговых кораблей было ужасающим. Только в январе от рук нацистских пиратов погибло более тридцати кораблей, и пышнотелые красотки в вызывающих купальниках недоуменно смотрели на распухшие трупы утонувших моряков, которые прибой выбрасывал на пляжи Флориды.
Пострадала даже всемогущая «Стандарт-Ойл» – жемчужина в короне американской нефтяной империи Рокфеллеров. Несколько ее танкеров были потоплены в Атлантике, а нефтяные вышки и перегонные заводы в окрестностях Каракаса обстреляны с моря артиллерией нацистских субмарин. Потом, уже в России, я узнал, что немцы назвали эту операцию по террору против американских танкеров Paukenschlag – «Удар в литавры»
Так вот, в тот день я привычно возился на своем катере с мотором, который, как всегда, не вовремя начал барахлить. Чернокожий бой с причала на жуткой смеси испанского и английского языков крикнул мне, что какой-то «белый масса» просил передать для меня письмо… Когда я вышел из кабины, вытирая руки ветошью, того «белого массы» уже и след простыл. По невнятным описаниям мальчишки, это был среднего роста и без особых примет мужчина, с явно выраженной военной выправкой. Больше ничего толком от мальчишки, путающего испанские и английские слова, мне добиться не удалось. Пожав плечами, я взял у него конверт и спустился в каюту.
Конверт из белой плотной бумаги, предназначался мне – на нем было написано «Мистеру X. М. Хемингуэю» Для защиты от влаги он был обернут в целлофан и заклеен липкой лентой. Я сорвал заклейку, вытащил конверт из пакета и вскрыл его деревянным ножом для разрезания бумаг. Мне вдруг пришла в голову мысль, что странный джентльмен, несомненно, моряк. Ни одному сухопутному человеку подобный способ предохранения корреспонденции от влаги, скорее всего, не пришел бы в голову.
Сам лист бумаги, на котором было написан текст письма, оказался разделен пополам, сверху вниз. Текст слева был напечатан по-русски, справа – по-английски.