Ветер самоцветов, или Не влюбляйтесь в фейри
Шрифт:
— И так тоже, — прошипел Дан.
Нашла его губы и нежно поцеловала.
— А так — тем более. И оденься.
Пришлось послушаться, а потом рассказывать, как мы создавали маяк. Дан молчал долго.
— Ну что же… Тогда стоит вернуть богам равноценный дар, не находишь?
— Ты о чем?
— Этот жемчуг наполнен их магией.
Так. И при чем тут я?
— В тебе, как и в любом горицвете или маге, есть крошечная частичка силы богов.
Ух ты!
— Просто горицветы не могут создавать жемчуг, а ты…
— Думаешь, получится?
— Это
— Иллюзия только вечером…
— Я — фейри, ты — моя невеста. И твоя магия на мой призыв откликнется. Уверен. Так что… посмотрю твою сказку.
Жених вдруг тепло улыбнулся.
— Сейчас я добуду тебе подходящую раковину, а ты сотворишь жемчужину. А потом вместе помолимся богам. Путь должен открыться.
Я кивнула, словно зачарованная, смотря, как Дан легким и гибким движением поднимается, сбрасывает рубашку и ныряет в лагуну.
Вскоре ракушка лежала у меня в руках, а я пыталась собрать искры, превратить их в жемчужину.
— Давай помогу.
Дан ласково коснулся поцелуем шеи, искры тут же поменяли цвет и свернулись в клубок. Замерцали.
Это не может быть так просто.
— Будешь мне должна…
— Что?
— …одно желание.
— Ты… ты…
— В нашу первую брачную ночь на тебе останется только жемчуг. Будешь вспоминать, как мы были здесь, а ты… сотворила невозможное.
У меня случился шок. Просто помолвку мы с Даном всегда считали фиктивной. Всегда. А тут… первая брачная ночь! Да если она когда-нибудь случится, я сама соглашусь надеть жемчуг!
— А теперь пойдем.
Дан помог мне подняться, мы оказались у воды.
— Опускаемся на колени, мотылек.
Я послушалась.
— А теперь положи жемчужину в воду и попроси принять твой дар в обмен на тот, что взяла себе. И попроси прощения. Обязательно.
Видимо, придется.
— Вслух, мотылек.
Как же это было непросто!
— Прошу принять в дар мою жемчужину, — прошептала я, опуская ее в море. — И простить, что по незнанию взяла то, что принадлежит вам.
— Отпустите женщину, которая так мне дорога, — тихо произнес Даниэль.
Море плеснуло, обдавая нас брызгами, послышался легкий смех.
— Это было даже забавно.
Я почувствовала, как Дан вздрогнул. Фейри склонил голову, заставляя меня сделать то же самое. В мыслях прозвучало незнакомым шепотом:
— Прощаю. Отпускаю. За подарок спасибо. И маяк… он великолепен! Я чуточку добавила своей силы, теперь он простоит так же долго, как будет плескаться море.
— Благодарим, — ответил Дан, потому что я и рта не могла открыть.
— Братишку своего не хотите у меня оставить? Тут он наядам приглянулся.
— Нет, Мать-море.
Ох! То есть с нами разговаривает само олицетворение стихии? То самое, что губит корабли и требует жертв, если разгневано? Уж я-то за это время легенд начиталась о всяких морских
— А что это меняет, дитя? Ты же меня не боишься.
Просто Дан рядом. И страх за него сильнее.
— Берегите друг друга. А того, кто тебя обманул, я накажу. Думаю, ему полезно прожить годик-другой без русалочьего хвоста.
Голос стих, а небо вдруг посветлело.
— Со мной впервые говорили боги, — вдруг сознался Даниэль, помогая подняться.
Ответить я не успела, из-за кустов появился Тристан.
— Ну как водопады? — поинтересовалась я.
— Вы нашли выход? — вместо ответа смущенно поинтересовался Трис.
Дан усмехнулся.
— Я попрошу море донести нас до берега.
Так мы и поступили. Правда, скользить по волнам было страшновато. Я всю дорогу прижималась к Дану, вдыхая запахи соли и водорослей, которыми он успел пропахнуть насквозь, и чувствуя себя неимоверно счастливой.
На русалов наше фееричное возвращение произвело впечатление, а мастер Зорий, который явно не ожидал нас увидеть, даже не попытался сбежать. Дан церемониться не стал, просто отпустил меня, сделал замысловатый взмах рукой, словно плел какую-то фигуру, и песчинки перед нагло обманувшим меня русалом стали собираться в кокон.
Я и до десяти сосчитать не успела, как песчаная дева со щупальцами вместо ног и похожими на змей волосами замерла, наставив на мастера Зория трезубец. Жуткая, воинственная, словно живая… Это фейри кого-то из морской нечисти изобразил, что ли? Судя по замершим в ужасе русалам, так и было. Даже мне при одном взгляде на песчаную деву стало страшно. Захотелось спрятаться за спину Дана. Оказывается, его гнев в отношении меня — это цветочки. Не стал же после моих проказ призывать подобную фурию? Впрочем, и подлости в моих действиях никогда не было.
Зорий же бледнел и тяжело дышал, а потом осторожно шагнул назад, споткнулся и упал. Копье вонзилось в сантиметре от его головы. Песчаная дева выпрямилась и по мановению руки Дана рассыпалась. А на пирсе воцарилась небывалая тишина. Слышался только шелест бьющихся о скалы волн. Уверена, каждый понимал: захоти Дан — и копье не промазало бы.
— Это за то, что подверг опасности мою невесту. За ложь тебя наказала Мать-море.
Мастер Зорий приподнялся, беззвучно, как рыба, открыл рот и не произнес ни слова. Русалы, собравшиеся вокруг, тоже молчали.
Дан отошел от мужчины, что-то прошептал, потянул рукой воздух, будто стягивал невидимую вуаль, и иллюзии маяка ожили. Русалы зашептались, расселись рядом, снова собираясь наслаждаться происходящим.
А я просто смотрела, как мелькают серебряные рыбки, как сверкает падающая звезда. И слышала под своей щекой стук сердца единственного, самого лучшего на свете мужчины.
Когда все стихло, русалы снова зааплодировали, а Дан поднял мой подбородок и жарко поцеловал прямо при всех. Золотая Рыбка, что же я так счастлива, когда он рядом?