Ветер забытых дорог

Тулянская Юлия

– Почему, хозяйка?
– от неожиданности Гойдемир оборвал небожительницу.

– Все идет своим чередом, - улыбнулась Ярвенна.
– Я не огорчаюсь. Такова душа этого народа, который я люблю. Вы видите во мне ваших матерей и жен, а в них - меня. Часто вы придаете мне черты, которых у меня нет, и я в ваших глазах оказываюсь

лучше, чем есть, сильнее и мудрее. Многие вещи, которые вы приписываете мне, на самом деле не в моей власти… Ты слышал наш разговор с Азрайей. Я до конца веков останусь вестницей Даргорода и буду приходить в ваши храмы, но со временем в народе останется лишь почитание Вседержителя, а не его вестников.

Взгляд Ярвенны слегка затуманился. Ей вспоминались далекие времена, как она впервые явилась в только что возведенном даргородском храме местному князю, который недавно принял веру во Вседержителя.

С тех пор девушки считали ее своей сестрой; роженицы - помощницей; матери просили ее о помощи в том, чтобы выкормить здоровых детей. Ее призывали судить споры, заключать браки, для нее устраивали праздники, ее облик видели в воде, дереве и огне. И, прежде равнодушная к материнству и детям в силу своей небесной природы, Ярвенна полюбила и матерей, и детей; жалея спорящих, она давала наставления, как справедливо вести тяжбу; сочувствуя женам, наставляла мужей о верности.

Но самое удивительное для нее было то, что ее признавали матерью и земли, и воды, и леса. Ярвенна, прежде любившая только вечные луга и пышные сады небесного края, ощутила себя сродни этой суровой природе, власть над которой ей наивно и настойчиво приписывали жители Севера.

Порой ей и впрямь хотелось явиться на лесном капище и побродить среди полей, деревьев и трав, благословляя все, что растет.

Отовсюду ее народ обращался к ней - к образу, алтарю, столбу, посвященному ей, даже дереву с ветвями, повязанными яркими лентами. До нее доносились

голоса, она видела лица, слышала песни праздновавших и плач молящихся. Ярвенна чувствовала даже, когда ее образки клали в гроб, на миг ощущая в себе темноту.

Где бы она ни была - в своем светлом доме в Небесном краю, в саду среди нетленных плодов и цветов, - помыслами она жила там, в Обитаемом мире, встречая и провожая поколения людей. Она так сжилась с вверенным ей народом, что даже платье сшила и вышила такое, какое носила бы даргородская княжна.

Но она видела и будущее. Народ перерастет эту детскую веру, которую он вынес из прошлого, от своих лесных предков. Следующие поколения станут относиться к ней разумно, как варды - к своему вестнику Азрайе, поклоняясь не ему, а Вседержителю через него.

Но сама Ярвенна знала, что всегда останется верна этой земле, когда ее имя перестанут поминать, и она станет для всех просто "вестницей".

Ярвенна овладела собой и продолжала речь к Гойдемиру:

– Этому должно случиться. Но это произойдет позже, а не в твое время и не во время твоих сыновей. Они будут жить в дружбе и согласии. Ты и твоя жена, князь, проживете долгие годы. Это будет счастливая пора для Даргорода, несмотря на то что в будущем тебя ждет еще одна война, но она завершится твоей победой. Не падай духом в беде, Гойдемир, помни наш уговор.

Гойдемир подал Ярвенне ларец со Светочем, и она с улыбкой приняла у него святыню. Ярвенна открыла крышку. Из ларца хлынул свет, затмивший золотистое сияние Ярвенны и озаривший ее лицо. Небожительница замерла, глядя на сияющий перстень.

– Столько веков назад… - сказала она и опустила голову.
– Благодарю тебя, потомок Белогоста.

Гойдемир не сводил с нее взгляда, пока она шла к Вратам, неся перед собой ларец в ладонях.