Ветеран

Демин Ник К.

Поздно ночью нас разбудили. По проходам между клетками бегали стражники, тупыми концами коротких копий, тыкая в примостившихся кто где будущих новобранцев. Увидев, что большинство встало, дверь открывалось и новобранцев, подгоняя дубьем, гнали по коридору. Потом в камеру врывались несколько охранников помощнее и "уговаривали" тех кто считал себя основным, качал права и не выходил из клетки. После того, как двоих из основных отметелили так, что измочаленные тела закрыли тряпкой и бросили в углу одной из камер, любителей острых ощущений

поубавилось. Теперь все заранее строились и по команде быстро пробегали к выходу. Дошла очередь и до нас.

– Лицом к стене, - скомандовал стражник.

Мы дружно повернулись почками к открывшимся дверям.

– Левая сторона - налеееВо! В колонну по одному. ВпеееРёд!
– это уже командовал не стражник, а пожилой седоусый сержант.

– По сторонам не смотреть! В затылок впереди идущему, рыбье мясо!
– это уже местная стража.
– Молчааать!
– и чувствительный удар по ребрам.

Выбегаем в комнатку. Около двери два огромных толстых стражника. Один из них приоткрывает дверь и спрашивает у кого-то внутри:

– Господин капитан!? Следующая партия подошла. Можно впускать?
– угодливо кланяется и закрывает дверь.

– По одному, тупые твари!!! Подходим к этим дверям, открывается дверь, заходим, черви!!!
– орет он на нас.
– Кто не поймет и задержится, тот останется здесь навсегда, вместе с теми жмурами, что валяются в первых камерах.

Внезапно открывается дверь и внутрь шагает первый. Потом второй, потом третий. Затем идет Герон, я еще успеваю подмигнуть на его растерянный взгляд, мол не боись, все нормалек будет. Чувствую, что он мне не верит, в глазах застывает обреченность и он покорно делает шаг в открытую дверь. Больше я его не видел.

Комнатка не очень большая, врач, лейтенантик в лазоревом мундире с благородными манерами, брезгливой харей и надушенным платком, которым он помахивал перед носом посматривая в окно.

– Ну?
– негромко проговорил он.

– Сюда!
– рявкнул фельдшер, неопрятного вида толстяк, в темно-синей форме с бронзовыми петлицами и огромными волосатыми руками, с закатанными рукавами.

Я покорно прошел к нему, попутно косясь на остроносого, неопрятного типа, сидящего в углу и противно скрипящего пером по бумаге.

– Раздевайся!
– уже довольно мирно проговорил фельдшер.

Осмотрел кожу, заставил показать стыдливо прикрытые гениталии. Потом этими же руками полез в мне в рот. Я почувствовал приступ тошноты. Осмотрел веки... в общем заглянул везде, где только можно.

– Ну?
– снова подал голос офицер.

– Здоров!!
– снова проорал толстяк.

Офицер поморщился и повторил:

– Здоров.

– Здоо - роов, - по слогам повторила крыса, записывая; и, не давая одеться, меня впихнули в следующую дверь.

Большая комната, где кроме меня, находятся еще семеро "новобранцев", видимо сюда стекаются несколько потоков; через потолочные блоки перекинуто три веревки с петлями.

Первых трех очень быстро подводят к ним и накидывают петли. Бравый охранник с черными висячими усами орет:

– Ваша Честь! Трое готовы!

Только тут я отрываю глаза от виселицы и поворачиваю голову вправо. На помосте, огороженном от нас решеткой, расположился военный выездной суд. Пожилой полковник, с бульдожьими щеками, худой и желчный майор, а рядышком радостный капитан, похожий на колобок. Классическая тройка, служащая примером для шуток на гражданке.

Полковник откашлялся:

– Подсудимые, назовитесь.

Все трое по очереди назвали свое имя. Низенький писец, судя по всему родственник того, которого я видел у врача, шустро разнес бумажки. Брылястый полковник начал вдумчиво читать, двое других что-то оживленно обсуждали между собой. Дочитав, полковник кашлянул, все построжели. Полковник трижды ударил молотком:

– Лука по прозвищу "Перо"!

Высокий красавчик, с наколотой над бровью мушкой, шумно сглотнул.

– В гражданской жизни вы обвинялись в том, что зверски зарезали своего друга и покровителя маркиза де...
– у него приподнимаются брови и он замолкает. Потом опомнившись, начинает читать дальше: - А также его друга герцога...
– на этот раз выпученные глаза и долгое молчание. Заинтересовавшиеся капитан с майором углубляются в свои бумаги. Потом капитан негромко говорит: "- Вот сссуки. Значит вот почему он получил звание раньше меня". Тощий майор, усмехнувшись говорит гулким басом: "- А ты как думал?! У нас звание дают за выслугу... в постели". Полковник умиротворяющее поднимает руку: "-Господа, господа! Давайте не будем перед быдлом перетряхивать наше грязное белье..."

Не дождавшись продолжения красавчик начинает нервно говорить высоким голосом, трагично заламывая руки.

– Господа офицеры (плавный, отчаянный жест, поправляющий прическу), поймите же меня, это было не убийство, это была месть. Я вообще действовала в каком то аффекте. Мы с Игорем так любили друг друга (повлажневшие глаза, прерывистый голос). Но последнее время он стал какой-то не такой. Не приходил на встречи, вел себя грубо, постоянно врал. Знаете, я чувствовала, что что-то здесь не так, а тем вечером я просто гуляла возле его дома. Он вышел поздно, прыгнул в карету без гербов и отправился в сторону старого рынка. У него там было гнездышко, где мы столько времени были счастливы...

Его голос опять прервался. Когда же он снова начал говорить, то в голосе слышались уже несдерживаемые рыдания:

– А потом я вошла в дом. У меня был ключ, - пояснил он.
– Там на нашей постели лежали он и эта старая шлюха, и он любил её и шептал ей те же ласковые слова которые раньше говорил мне...

Он заплакал и сквозь слезы прошептал:

– Потом мне под руку попался нож... а потом я помню очень смутно... только брызги крови на одеяле... я хотела умереть...