Ветеринар для Единорога
Шрифт:
Конфетка, студенты и миссис Собелл были огорчены утратой, но смирились.
— Теперь нам остается, — сказал Брандал, — решить одну маленькую проблему. — Он повернулся к Диди, которую охраняли Руди и Бемби, и Трулаву.
Диди ответила ему равнодушным взглядом, без вызова, но и без раскаяния, как будто жизнь и смерть, добро и зло не имели для нее особой разницы.
Грифон тоже посмотрел на нее:
— Я не вижу тут особой проблемы за исключением эстетической стороны дела.
— Давайте мы заберем ее с собой, — предложил
— Это нонсенс, — ответил грифон.
— Она на моей — и доктора Трулава — ответственности.
Трулав нервно оглядел собравшихся:
— То есть в определенном смысле я за нее отвечаю, как за студентку ветеринарного колледжа, в котором я преподаю. Однако то, что она сделала… Я не могу нести ответственность за действия, совершенные не по моему прямому указанию…
Бидж почувствовала отвращение.
Грифон прервал Трулава:
— Вы хотите сказать, что передаете ее в мои руки, доктор?
Трулав побледнел:
— О, я так не сказал бы… Но мне кажется, что я не должен вмешиваться в отправление правосудия.
— Если мы отдадим ее генеральному инспектору, Уолт, он замучает ее до смерти. — Конфетка повернулся к грифону: — Она должна вернуться с нами.
Брандал встал между спорящими:
— Понесет ли она наказание в вашем мире?
— Наказание — да, но это не будет смерть.
— Это точно — наказание за все, что она совершила? Конфетка поскреб в затылке, чувствуя себя неуютно:
— Конечно, если ее признают виновной. Грифон присел на задние лапы. Стали видны свежие хирургические швы у него на груди — почти в полметра длиной.
— Милосердие к преступнику, — сказал он твердо, — оборачивается жестокостью по отношению к жертвам. Господин мой, ты же знаешь, что я чуть не заплатил жизнью за проявленное однажды тобой милосердие.
— Я никогда не забуду этого, — твердо ответил Брандал. — Но речь сейчас не о милосердии, а о правосудии. У нас нет закона, наказывающего за такие преступления, а у них есть.
Грифон оглядел преподавателей и студентов:
— И как они смогут обеспечить его выполнение? Все молчали.
— Как я понимаю, — сказал грифон, — ваша судебная процедура основывается на показаниях свидетелей, данных под присягой. Свидетели не всегда точны, их подвергают перекрестному допросу и запутывают беспринципные адвокаты, а решение об осуждении или оправдании принимают по своему усмотрению присяжные, вне зависимости от того, основательно или нет было обвинение.
Ответы на вопросы защитника, чьи услуги оплачиваются, — продолжал грифон, — оценивают двенадцать человек, чей кругозор узок, предполагается, что невежество присяжных каким-то образом позволит им принять справедливое решение. Я верно описал процедуру?
— Иногда присяжных бывает только шесть, — пробормотал Дэйв. — Еще того лучше. И вы хотите, чтобы мы доверили им судить эту тварь?
— Отдайте ее кентаврам, — сказала Полита. — Она виновна в убийстве. Наше правосудие проще и быстрее. —
— В этом что-то есть, — промурлыкал грифон. — Хотя это и компромисс. Решение не очень изящное, но окончательное.
— Могу я кое-что предложить? — спросила Бидж. Брандал ласково ей улыбнулся:
— Буду рад выслушать тебя. — На секунду он снова стал тем мягким и жизнерадостным Оуэном, которого студенты знали раньше.
— Все очень просто: вы хотите, чтобы наказание соответствовало преступлению, а мы… — Бидж взглянула на Стефана, и голос ее дрогнул. — Мы хотим забрать ее с собой. И нам нужны доказательства, чтобы она была осуждена за распространение наркотиков, но без упоминания Перекрестка в суде, — Что же ты предлагаешь? — спросил Брандал.
— Ввести ей ее же собственный морфий. — Не обращая внимания на возмущенные взгляды коллег, Бидж продолжала: — Не смертельную дозу, конечно, но достаточно, чтобы он был обнаружен в крови через несколько часов. Когда полиция ее найдет, при ней окажутся наркотики и шприцы, украденные из ветеринарного колледжа. Наверное, дома у нее есть еще наркотики, но я уверена, что содержимого ее рюкзака окажется достаточно.
Бидж встретила полный пренебрежения взгляд Диди и решилась:
— У нее дома, пожалуй, найдется и кое-что еще. Не думаю, что она воровала из колледжа только наркотики и шприцы.
У Диди отвисла челюсть. Конфетка вытаращил глаза — сначала на нее, потом на Бидж — и задумчиво потер подбородок:
— Украденные книги, украшения и все такое прочее?
— Именно. Не знаю, зачем она это делала, но это затруднит дело ее защитнику.
— Ты уверена, что в мелких кражах виновата именно она?
— Абсолютно. — Бидж даже не нужно было больше смотреть на Диди, чтобы увериться в своей правоте.
— Элегантное решение, — сказал грифон задумчиво. — Ее преступление обернется против нее же самой, и к тому же она в какой-то мере на собственной шкуре испытает мучения своих жертв. А поскольку она окажется под действием наркотика, никто не поверит ее рассказам про нас. И даже есть надежда, что она будет страдать от наркомании всю жизнь. — Он с уважением посмотрел на Бидж: — Из тебя получился бы хороший генеральный инспектор.
— Да — в некоторых случаях.
— Ну конечно! — взорвалась Диди. — Здесь, где все с тобой заодно, ты смелая! Это только дома ты скулишь и бездельничаешь, потому что твоя такая же бесхребетная мать избавила мир от собственного бесполезного присутствия! Ты и тебе подобные, — с горечью продолжала она, — вы просто овцы. Не следует разрешать вам чем-то владеть, что-то делать — вы только путаетесь под ногами у тех, кто действительно что-то значит!
Диди умолкла, на ее лице появилась странная, безумная улыбка — улыбка победительницы.