Ветеринар для Единорога

О'Донохью Ник

Бидж открыла дверь в свою квартирку, быстро просмотрела накопившуюся почту («реклама» — «проспекты» — «ничего, кроме макулатуры») и показала Стефану свое жилище. Он одобрил холодильник, поцокал языком над печально поникшими растениями на окне и перетрогал всю мебель.

Закончив осмотр, он подошел к Бидж и сказал:

— Спасибо тебе за самый лучший день в моей жизни, Бидж.

— Я очень рада, — искренне ответила Бидж. — А что тебе понравилось больше всего?

— Танцы, — без колебаний ответил он и добавил, смущаясь: —

Не могли бы мы потанцевать еще, вместе? Бидж застыла на месте:

— Я неуклюжая. Не думаю, чтобы из этого что-нибудь вышло…

— Ну пожалуйста!

Бидж вздохнула, просмотрела свои кассеты и наконец выбрала одну с записями мелодий начала века.

«Мне светит солнце, — тихо пели динамики, — сквозь облака…» Стефан решительно взял ее за руку, и они начали танцевать.

Ей удавалось не сбиться с ритма. Бидж закусила губу, следя за собственными движениями и ожидая, когда же произойдет неизбежное — она споткнется. Но ничего не случилось, она успокоилась и легко подчинилась его руководству: то приближаясь к партнеру, то отдаляясь, кружась и наклоняясь. Стефан был не только превосходным танцором сам, он оказался замечательным учителем, и Бидж летала, почти не касаясь пола.

Под конец он развернул ее, держа на расстоянии вытянутой руки, так быстро, что ее короткие волосы взметнулись над головой, и резко остановил, она отклонилась в сторону, как балерина, и затем, молясь про себя, чтобы под конец не упасть, вернулась в его объятия. Его сильные руки удержали ее.

Музыка смолкла, кассета кончилась.

Они остановились в тесном объятии, глядя друг другу в глаза, их руки сплелись, напряженные тела прильнули друг к другу. Секунду они были неподвижны. Потом Стефан медленно начал целовать ее — в шею, за ухом, в подбородок…

Подсознательно она испытала облегчение, когда его язык оказался обычным человеческим языком, а не шершавым, как у жвачного. Мысли Бидж путались. Ее пальцы скользнули по его влажной рубашке, по волосам на груди, опустились ниже…

…И тут перед ее мысленным взором появилась предсмертная записка ее матери — только написанная ее собственным почерком и адресованная Стефану.

Она резко отстранилась, задыхаясь.

Стефан казался пораженным, он протянул к ней руки, но, увидев выражение ее лица, опустил их.

Бидж взяла его за руку:

— Прости меня. Ты мне очень нравишься — больше, чем кто-нибудь другой. Но есть важная причина, по которой мне нельзя сейчас быть связанной…

— У тебя есть возлюбленный?

— Нет, — твердо ответила Бидж. — Если бы мне был нужен кто-то… — Честность заставила ее поправиться: — Если бы я могла выбрать кого-то сейчас, это был бы ты. Я не могу. Действительно не могу. Прости меня.

— Но я нравлюсь тебе?

— Больше всех на свете. Ты замечательный. Он с сомнением посмотрел на Бидж:

— Дело в том, что я не человек?

— Абсолютно нет, — ответила она решительно,

хотя до сих пор не думала о том, каким мог бы оказаться секс с фавном. — Дело даже не в том, что я старше тебя.

— Не настолько уж ты старше меня. — Его глаза расширились, а уши странно дернулись. — Я понял: я необразованный.

— Стефан! — сказала она умоляюще, но все было бесполезно: он убедил себя в том, что эта его догадка верна.

Бидж попыталась обнять Стефана, но он отстранился и вежливо произнес:

— Я благодарен тебе, но ты не обязана этого делать.

— Но я хочу!

— Мне кажется, сейчас лучше не надо. — Обида сделала его акцент более заметным. — Подождем, пока ты будешь чувствовать себя лучше.

— Хорошо, — наконец сдалась она. — Я принесу одеяла и постелю тебе на софе. Мне только нужно проверить, нет ли чего на автоответчике.

— Автоответчике?

— Да, на телефоне. Ты ведь читал о телефоне в книгах Хэрриота?

— А, — сказал он равнодушно, — верно. Телефон. — Он заставил себя улыбнуться. — Иди проверь его.

— Я недолго, обещаю.

Бидж прошла в спальню, гадая, не пойдет ли он за ней (откуда ему знать о таких вещах, как конфиденциальность), и пытаясь привести в порядок свои разбегающиеся мысли. Она посмотрела на себя в зеркало, рассеянно провела рукой по волосам и включила автоответчик.

На нем оказалась единственная запись. «Привет, — сказал голос, который она не смогла бы перепутать ни с каким другим, — говорит доктор Хитори. Номер моего телефона… — Последовала серия цифр. — Пожалуйста, позвоните мне, чтобы мы могли договориться о встрече. — Долгая пауза. — Позвоните не откладывая». Это было все.

Но доктор Хитори позвонила сама, не поручив это женщине из регистратуры, и голос ее звучал сердито. Не было ни малейшего сомнения в том, что это могло значить. Бидж почувствовала дурноту.

Когда она вернулась в гостиную, Стефан уже улегся, повернувшись к стене, и притворялся спящим. Его поза ясно говорила об оскорбленных чувствах.

Бидж выключила свет, вернулась в спальню и неподвижно пролежала до рассвета.

На следующее утро в половине девятого она позвонила доктору Хитори, потом повидалась с ней, узнала результаты — ожидаемые результаты — теста и к десяти была дома.

Стефан, проснувшийся на рассвете, трудолюбиво листал ее учебники, напряженно сморщив лоб и шевеля губами.

— Ну а теперь, — спросил он, когда она вошла, — ты отвезешь меня домой?

Бидж кивнула. Он взглянул ей в лицо и спросил встревоженно:

— Бидж, ты плакала?

— Немножко, — ответила она. — Такое иногда случается. Тут не о чем беспокоиться.

Глава 17

Прошел еще один день, и они снова отправились на Перекресток. Бидж держалась особняком, но остальные были слишком усталыми, чтобы это заметить.