Ветров противоборство
Шрифт:
Она задумчиво наклонила голову и высвободила руки.
— Так вот как далеко зашло? Я вижу… Этого я вначале не думала… Но кто об этом думает?.. Это получается само собой… Но что вы стоите? Садитесь же.
— Нет! Вы знаете, а я уезжаю. На несколько дней надо выехать. Зашел по пути…
Они простились тихо и сердечно. Зийна так смотрела ему в глаза, словно хотела разглядеть его душу.
Медленно-медленно спускался Зиле по лестнице. Как будто что-то забыл — самое главное.
Посреди улицы остановился и задумался.
С угла оглянулся. Зийна стояла у окна и кивала ему.
Он снял шляпу. Простился с нею… с окном с белыми занавесями, со всем домом, с которым он сжился, с улицей, по которой так часто ступали ее ноги. Он готов был опуститься на колени и целовать эти гладкие камни…
6
На третий день Зийна Квелде получила письмо. Долго лежало оно нераспечатанным перед нею на столе. Облокотившись на стол, подперев голову руками, сидела она и смотрела на знакомый нервный почерк.
Что он мог писать? Казалось, она знает это так хорошо, что вопрос уже неуместен. Но почему тогда это письмо? Разве не было все высказано обстоятельно и подробно? Что ему еще нужно сказать?
Подступил какой-то гнев. Почему он ни на миг не оставляет ее в покое? Все эти дни она прожила в каком-то стремительном водовороте. Чувства и нервы тосковали по отдыху и покою. А эти дни утомили ее больше, чем весь долгий сезон.
И все же — без него она чувствовала какую-то пустоту. Окружающее без него казалось серым и безразличным. Пустым и мертвым без его шагов и голоса. Бессодержательным и голым без его вспыхивающих мыслей и кипучих идей. Покинутой и одинокой чувствует она себя без его теплой ласки и проникновенных глаз. Без его глубоких-глубоких, ласкающих глаз…
Что этот человек с нею сделал! Она уже не узнает себя. Утратила всякое равновесие — как молоденькая девица, как дурочка, без собственной воли и характера. Точно сорванный цветок, крутится в быстром омуте. И страшно и неотвратимо тянет погрузиться в эту глубь.
Она встала и оделась. И только тогда подумала: а куда? Хочет бежать от этого письма и от самой себя… И почему этот человек не дает ей ни минуты покоя? К чему это письмо? Несколько строк глупого приветствия, как заведено. Удивительно, что еще не прислал открытое письмо с видиком и напечатанным в уголке стишком. Но дойдет еще и до этого…
Она сердито распечатала конверт. Но там были два мелко исписанных листка.
Она растерянно присела. О чем он мог так много написать?
Первые строчки быстро пробежала глазами. Потом начала их снова, медленно, вникая в каждое слово, продумывая каждую фразу. Спокойствие тут же улетучилось. Письмо покорило и захватило ее. Она не могла оторваться и отвлечься от него.
Это было не письмо. Что-то вроде стихотворения — бурная симфония чувств и мыслей. Растрепанное по внешнему виду, но удивительно цельное
Она чувствовала, как горячая волна подхватывает и увлекает ее в омут. И как он умеет коснуться самых скрытых и тонких душевных струн. Ей показалось, что она сама себя но знала так хорошо. Он проник даже туда, где подсознательно покоились неведомые ей женские инстинкты, которых она сторонилась, старалась разминуться с ними. А он проник, точно вор, взломщик, для которого нет ничего святого. Обшарил все потайные углы, все выволок и перетряхнул.
Лицо ее пылало. Она была взбудоражена.
Так дальше нельзя. Этот человек доведет ее до предела. И она знала: стоит перешагнуть его — и возврата уже не будет.
Словно подхваченная жарким ветром, стремилась она вперед. Так пьяняще приятно отдаваться вихрем вздымающейся, сокрушающей силе. Пусть несет… Пусть вздымает и снова бросает в пучину. Правда, женская гордость, упрямство и какое-то опасение, словно свежий, робкий встречный ток, били в лицо и предостерегающе звенели в ушах.
Нужна ясность. Для самой себя. Так нельзя… Так больше нельзя!..
Зийна Квелде вышла на улицу. Письмо лежало в кармане, но она не думала о нем. Не думала и о том, куда идет, хотя и знала куда.
Она знала, что Зиле женат и где его квартира, хотя никогда об этом и слова не было сказано. Она знала, зачем идет туда, хотя и не думала об этом.
— Меня зовут Зийна Квелде, — представилась она женщине, которая впустила ее. — Я актриса. Зиле меня хорошо знает.
Она сама с удивлением прислушивалась к своему голосу. Но ведь это же ее собственный голос…
— Мужа сейчас дома нет, если вам нужен лично он. А если кто-нибудь другой, то пройдите.
Зийна Квелде остановилась посреди просторной, светлой комнаты.
Значит, вот она, его жена… Немного моложе ее. Среднего роста, простая и серьезная. Ничего особенного с первого взгляда и не обнаружить. Очень чисто одета, без следов кухни и стирального корыта. Руки гладкие и чистые, но явно привычные к работе. Ни одна черточка не выдаст, приятно ей это посещение, неприятно или совершенно безразлично. Лицо довольно любезное, но сдержанное и спокойное.
Зийна Квелде почувствовала какую-то неловкость.
— Я актриса, которая играла в его новой пьесе.
Та кивнула головой.
— Я знаю. Я вас знаю.
Зийна впилась глазами в ее лицо. Что же эта женщина думает? Знает она или нет?
— А я вас до сих пор не знала. Вы, очевидно, редко выходите из дома?
— Нельзя сказать. Довольно часто. Ходим на все премьеры… Но вы присядьте хоть на минуту — если не спешите.
Они присели к письменному столу Зиле. Каждая в своем конце — пустое кресло его посредине.
— Значит, здесь он работает… — вымолвила Зийна, поворошив несколько исписанных страниц.