Ветры Куликова поля(Рассказы о воинской доблести предков)
Шрифт:
Неприятельская эскадра — линейный корабль, 4 фрегата, 3 галеры, шнява и несколько шхерботов — стояли в довольно широком проливе между большими островами. Эскадра Голицына — 61 галера и 29 «островских» лодок — приближалась к противнику шхерным фарватером с северо-востока. Голицын намеревался атаковать шведов. Но атаке мешал сильный ветер. Пришлось остановиться. Во время стоянки военный совет решил, что будет лучше, если подойти к островку Гренгам — он в шести километрах от шведских кораблей — и атаковать из-за этого островка.
На рассвете 27 июля галеры и лодки пошли в назначенное место. В это же время к островку приблизились и шведы. На свежем ветру, на широкой воде неприятельские корабли легко маневрировали, их 156 орудий могли нанести большие повреждения галерам.
Пройдя несколько миль от Гренгама, галеры втянулись в узкий проливчик между островами Бренде и Флисе. Туда же, можно сказать, протиснулись шведские корабли. Тут-то Голицын прекратил отход и велел галерам и лодкам контратаковать. Два фрегата были взяты на абордаж, когда пытались встать поперек пролива, чтобы бить в галеры бортовыми залпами. Еще два были взяты на абордаж на ходу: солдаты Голицына, невзирая на стрельбу из пушек, на штыки и сабли шведов, перебрались на вражеские корабли с галер и опустили неприятельские флаги. Линейный корабль с Шеблатом и малые суда шведов воспользовались усилившимся ветром и оторвались от погони.
Но и так победа была блестящая. 4 фрегата и больше сотни орудий на них, четыре сотни пленных — этим можно было гордиться. Интересно, что Гренгамское сражение произошло в тот же день, что и Гангутское — 27 июля. А разделяли их шесть лет… В память о Гренгаме, как в память о Полтаве и Гангуте, все участники сражения были награждены медалями.
Над английской эскадрой, над ее адмиралом после Гренгама иронизировали во всей Европе. В самой Англии тоже иронизировали, припомнив Норрису, что весь урон, который он смог нанести России, выразился в сожжении избы и бани на острове Нарген, что недалеко от Ревеля. Шведское правительство и королевская чета — Фридрих и Ульрика Элеонора — с грустью должны были признать, что от Петра им никуда не деться, что никто не спасет их в войне, уже много раз проигранной. Время, когда Петр довольствовался бы прибавлением к России небольших территорий у Финского залива, безвозвратно прошло. Огромной многонациональной России нужны многие гавани и порты, нужен протяженный берег как гарантия спокойного пользования Балтийским морем. Петр во главе русских солдат и матросов за два десятка лет войны приобрел право на мир, полезный своей стране.
В конце апреля 1721 года шведы сели за стол переговоров в финском городке Ништадте (недалеко от Або). Опять королевские дипломаты начали тянуть время, выдвигая множество неприемлемых или просто странных условий. К примеру, предлагали записать в мирном договоре, что Швеция отдает России Петербург. Но как шведы могли отдать то, чего у них не было? Русские дипломаты терпеливо разъясняли шведским дипломатам тщетность их уловок и тщетность надежд выторговать что-то — все отвоеванное у Швеции (за исключением Финляндии) должно отойти к России, у Швеции и без того достаточно морского побережья.
К дипломатическим разъяснениям снова пришлось прибавлять десант генерала Ласси. 5 тысяч пехоты и полтысячи казаков на 60 галерах в середине мая достигли Швеции. Отряд прошел побережьем три сотни километров, в этой полосе он разогнал все гарнизоны, захватил 40 судов и множество других трофеев. В это же время готовился к выходу в море корабельный флот — 27 линейных кораблей, 12 фрегатов, 3 бомбардирских корабля и еще сотня галер и скампавей. Казаки уже в 1719 году были на окраинах Стокгольма, Ульрика Элеонора тогда просила Петра остановить их на пороге столицы, и Петр остановил. Но теперь — шведы поняли это — терпение царя иссякло, своими кораблями и галерами он потопит, сожжет, пленит шведский флот и высадит войска в Стокгольме. Для Фридриха и Ульрики Элеоноры все кончится — Петр, захватив Стокгольм, сделает королем Швеции Карла Фридриха, герцога гольштинского, и этим — за один раз — уладит все русско-шведские дела… Затягивать переговоры было смертельно опасно, и 30 августа 1721 года в Ништадте шведы поставили свои подписи под мирным договором.
Важнейшая
Первым о подписании мира узнал в России Петр. Случайностью это не было. Заблаговременно он дал наказ уполномоченным в Ништадте: «Сие известие мне первому привезть в Петербург, понеже не чаю, кто б более моего в сей войне трудился…» Пакет с договором Петр получил на пути в Выборг. Это было 3 сентября. А четвертого числа Петербург охватили волнение и радость: в Неву вошла бригантина, каждую минуту с нее палили из трех пушек; на палубе стоял счастливый Петр и в промежутках между залпами объявлял людям об окончании войны… Двенадцать драгун с белыми перевязями через плечо, с белыми знаменами, украшенными изображением масличных ветвей и лавровых венков, предваряемые трубачами, повезли сообщение о мире по всему городу. Толпы повалили к Троицкой пристани встречать царя.
От реки царь и знать, сопровождаемые бегущим народом, поехали в Троицкий собор на молебен. Там морские начальники России и министры попросили Петра принять чин адмирала.
По выходе из собора на площадь, запруженную людьми, Петр поздравил всех со «счастливым вечным миром», затем зачерпнул из кадки ковш вина и выпил его за здоровье российского народа. Толпа ответила криками «Да здравствует государь!», ударили в крепости пушки, стрельнули из ружей выведенные на площадь полки — началось чуть ли не месячное празднество и веселье. Самым довольным в эти дни — и веселым тоже — был царь Петр. «Сия радость, — говорил он о завершении войны со шведами, — превышает всякую радость для меня на земле».
В том же Троицком соборе, где Петру преподнесли чин адмирала, 22 октября было сделано новое подношение ему, но уже не как строителю флота и флотоводцу, а как главе государства, выведенного им на широкую дорогу истории. Сенат преподнес Петру титул Отца Отечества, Петра Великого, императора Всероссийского.
Титул «император» обозначает более высокую степень власти, чем титулы «король» и «царь». И многие европейские короли встретили возвышение Петра в монархическом чине неприязненно. При английском дворе говорили, что их монарх давно уже мог бы именоваться императором, а император Австрии не захотел признавать за Петром нового титула, долгое время именовал его устно и письменно по-прежнему царем. Но в конце концов монархи успокоились. Да и как было не успокоиться? Дело состояло не в титуле Петра, а в том, что есть Россия, к которой уже нельзя относиться без почтения.
Два века Русское государство было отгорожено от морей. Казалось, за это время можно было русским превратиться в сухопутный народ, проникнуться боязнью моря, страхом перед его стихией. Но народ хранил память о плаваниях предков по древнему пути «из варяг в греки», и родство россиян с морем восстановилось, чтобы уже не ослабевать в веках.
Маскарад в Москве по случаю подписания Ништадтского мира, 1722 г. Фрагмент гравюры, XVIII в.
<