Ветры Осени

Шавкунов Александр Георгиевич

— Матерь Божья… — выдохнул Орландо и едва не перекрестился, но ладонь намертво застыла у груди. — Как-то это… не по-христиански…

— Почему? Ведь без пролития крови. Видишь, им просто стянули руки и ноги верёвками… какой ты впечатлительный. Ты же сам скольких зарезал!

— Одно дело заколоть, а другое оставить умирать… вот так.

Разговор затих, но это не принесло желанного успокоения. Дорога тянется вдоль распятых, многие ещё живы и Орландо чувствует их взгляды. Уши терзает призрачный шёпот, мольбы о милосердной смерти. Кармен с любопытством

оглядывает несчастных и во взгляде девушки читается нечто жуткое.

— Почему ты так смотришь на них? — Спросил Орландо, спустя час.

— Пытаюсь понять, как долго они висят и как это сказалось на них. — Отрешённо ответила девушка. — Уровень истощения. Старик аль Хазред любил повторять, что знание о теле не может быть лишним.

— Кто?

— Один из моих учителей. Ты разве не слышал о нём?

— Я даже имени такого не знал!

— Он был очень умный… пожалуй, самый умный! Многому научил, к примеру…

Кармен положила ладони на плечи Орландо, повела вниз и резко ткнула пальцами в мышцы. Ладони парня сжались с такой силой, что ногти впились в кожу.

— Плюс куча подобных мелочей. Тело человека очень интересно. — Добавила Кармен, возвращаясь в сено.

Ветер усиливается, сметает стоны и уносит на холмы, где они разносятся жутким эхо. Над крестами кружат вороны, присматриваются к беззащитной добыче, выжидая, когда последние капли жизни покинут тело. Меж крестов ходят монахи с длинными палками и отгоняют птиц от ещё живых. Ведь ни капли крови грязных еретиков не должно пролиться на святую землю.

На путников смотрят с холодным любопытством, вдруг выкажут признаки сочувствия.

Дважды встретились разъезды гвардейцев в синих плащах, тянущих за собой людей в цепях. Пленники едва передвигают ноги, смотрят в землю не мигающим, стеклянным взглядом обречённых.

— Это не правильно. — Прошептал Орландо.

В груди растекается чёрное чувство вины, липкие щупальца обхватывают хребет и заползают в череп. Парень сгорбился, силясь понять, почему он чувствует вину. Ведь он ни в чём не виноват! Однако вина становится гуще. Будто лично он выписал приговор этим беднягам.

Глава 32

В ночи полыхают звёзды, широкое скопление тянется от горизонта до зенита. Орландо с усилием отводит взгляд, но глаза сами собой проворачиваются в орбитах. За спиной тлеют угли костра, тихонько посапывает баронская дочь. Порывы ветра доносят далёкие вопли козодоев и порождают волну шорохов и скрипов в лесной опушке. До Рима меньше дня пути. Если выедут с первыми лучами, то к полудню будут у ворот Вечного Города.

Орландо в очередной раз опустил взгляд, но тот сразу зацепился за искру под ногами. Среди рыхлой земли, присыпанной лесным мусором, что-то поблёскивает. Парень опустился на корточки и поднял перламутровый квадрат, размером с монету. Цвета потемнели за века, но сохранили красоту и благородство материала. Некогда бывшего частью великолепной мозаики в усадьбе патриция или другого богатого гражданина. Орландо видел остатки таких в руинах, где им с Серкано приходилось

ночевать.

Таких больше не делают. Так говорил Серкано. Просто не умеют, как и материал, из которого римляне делали порты и причалы. Серый и зернистый, но стойко держащий удары волн столетиями. Падение Рима уничтожило мир, а люди копошатся на руинах былого величия. Являясь лишь жалкой пародией на былое.

Знал ли Аларих, к чему приведёт его завоевание? Наверняка. Тогда зачем свершил? Ради чего?

Вестготы канули в Лету, следом за римлянами и множеством народов в селевом потоке из вековой бойни и грызни. Сдобренной голодом, болезнями и дикостью.

За спиной зашуршала трава, ветвь сдвинулась против ветра. Кто-то крадётся. Орландо развернулся, хватаясь за скьявону. Чужак, низкий, с бочкообразным телом и без шеи, замер в двух шагах от спящей. В темноте глаза светятся фосфором, а губы искажены выпирающими клыками.

Вампир ощерился, будто красуясь кривыми и жёлтыми клыками, с чёрными полосами кариеса. Сделал шаг к Орландо и… застыл, лицо перекосила гримаса ужаса.

— Ты… — Прошипело чудовище, пятясь и закрываясь руками. — Бич Божий! Нет… нет!

Тварь скрылась в темноте и Орландо услышал удаляющийся перестук шагов. Метров через сто вампир запнулся и с протяжным воплем скатился в овраг, где судя по звукам, упал в воду. Кармен заёрзала, перевернулась набок закутываясь в одеяло, как гусеница в кокон.

— Должно быть, перепутал с кем-то. — Пробормотал Орландо, осознавая, что спать не будет. — Почаще бы так.

Опустился у костра и протянул ладони к углям.

***

Папа Римский, Себастьян Четвёртый, пригубил вино, наслаждаясь завтраком. Ведь нет ничего лучше, чем причаститься кровью Христа с первыми лучами солнца. Глухой и немой слуга укладывает волосы, пока Наместник Бога вкушает мирское. Пальцы с великой осторожностью разделяют пряди, наносят лёгкие масла.

Себастьяну едва исполнилось тридцать. А весь карьерный рост, от монаха до главы Церкви проложен стараниями отца, среднего брата короля. Совет кардиналов не в восторге от юнца, но смирился, помощь от королевской семьи слишком важна. Особенно когда люди французского выродка, антипапы, пробрались в Вечный Город и даже в Ватикан.

Понтифик криво улыбнулся, пусть они считают его тупой марионеткой. Пусть. Время на его стороне. Кардиналы уйдут в землю, а его ставленники займут их места. Рано или поздно, вся власть сосредоточится в его руках. А уж тогда и венценосный дядюшка взвоет.

Дверь раскрылась и в комнату вошёл монах в серой робе и капюшоне, скрывающем лицо. Остановился перед столом и низко поклонился.

— Доброе утро, Пётр. — Сказал понтифик, отставив кубок. — Ты сегодня… рано. Неужели преодолел страх солнца?

— Дело безотлагательное. — Проскрипел Пётр Пустынник.

На мгновение под капюшоном мелькнул кончики клыков. Себастьян поёжился, в присутствии вампира вечно ощущает себя куском мяса на обеденном столе. Хоть отродье и верно церкви.

— Что ж, я слушаю.